Но деятельность Тунельда этим не ограничивалась. Он являлся также представителем в России шведских Красного Креста и «Общества спасения детей», а еще содействовал шведским фирмам в их контактах с советскими властями. Однако самым замечательным деянием было сделанное им для прихода Св. Екатерины.
Отъезды и уплотнения
Впервые годы пребывания в Петербурге Тунельд не играл сколько-нибудь активной роли в приходской жизни, но встреча со старушкой-шведкой в сочельник 1919 г. изменила его судьбу: в марте 1920 г. Тунельд был избран в церковный совет прихода Св. Екатерины, а в июле стал секретарем совета. Председателем был директор Ингве Руселль, но движущей силой совета — Тунельд, энергия и организаторские способности которого пришлись очень кстати, как и умение «очаровывать людей» — качество, оказавшееся необходимым в общении с новыми правителями.
1917–1920 гг. были временем драматических перемен в приходе. Возросшая в годы войны численность прихожан быстро сокращалась после захвата власти большевиками. Приход, делами которого Тунельд занялся в 1920 г., насчитывал не более пяти процентов членов от их числа тремя годами ранее.
Сведения об истории прихода в годы непосредственно после революции скудны, но говорят о стремительном и трагическом распаде шведско-финской общины. На 1917 г. регистрационные книги содержат сведения о 5198 прихожанах (из которых добрых десять процентов составляли шведы из Швеции). Число то же, что и в 1915–1916 гг., но оно неточно. Из списков прибывших в приход и выбывших из него видно, что число новичков в 1917 г. впервые за много лет меньше числа уехавших — соответственно 60 и 102 человека; относительная многочисленность приехавших объясняется тем, что Россия в промежутке между Февральской революцией и большевистским переворотом привлекала многих людей, надеявшихся на демократическое развитие страны, прежде всего людей деловых. В 1918 г. разница еще более увеличилась: 142 человека уехали, между тем как записались в приход 37. В 1919 г. прибыли два человека, а затем уже не приезжал никто.
Реально в 1918 г. уехало гораздо больше людей, чем указанные 142: многие просто не успели выписаться из прихода. Колония коренных шведов, в 1917 г. состоявшая из приблизительно шестисот человек, весной 1921-го насчитывала уже только сто.
Несмотря на большое сокращение численности, приход продолжал работать, насколько это теперь было возможно. В отчете церковного совета о деятельности за 1921 г. констатируется, что с начала 1920 г. интерес к церкви «возродился», хотя материальные трудности «тяжело отражаются на приходе и домах шведов, и в общественной жизни не замечается никаких признаков радости, являющихся естественным выражением счастья и удовлетворенности». Финансовое положение плохое, и люди выкручиваются, беря деньги в долг, с помощью денежных сборов в церкви, благодаря «добровольным пожертвованиям» на выдачу свидетельств о выезде и «добровольному самообложению налогом». Приход получал также моральную и материальную поддержку от архиепископа Швеции, который в своем послании от 16 августа 1921 г. «горячо заверил в собственном и всей шведской церкви пристальном внимании» к тяжелому положению прихода и, кроме того, выхлопотал в Упсале у «Общества Густава Адольфа» воспомоществование в размере шестисот крон.
В 1921 г. шведы в Петрограде были не только малочисленны, но бедны и деморализованы. Исполнявший перед войной обязанности консула в Петербурге и вновь посетивший город в 1921 г. Эйнар Экстранд сообщает, как он пригласил шведскую колонию в свой отель «просто пообщаться за кофе с булочками». Невзирая на зимний холод, пришли все, сколь бы далеко кто ни жил, «а если кого и не было, то за неимением обуви для сильного мороза». В столовом зале отеля стоял длинный стол, уставленный булочками разных сортов, пирогами и тортами. Стол был украшен шведскими флагами, и многие из вошедших гостей заплакали. По словам Экстранда, у него сердце разрывалось, когда он смотрел на этих людей, которые «пытались остатками изношенной, некогда хорошей одежды скрыть бедность, и слушал рассказы обо всех пережитых ими безграничных лишениях». Гости пили кофе с булочками и ели «столько, сколько могли», и им дали с собой все, что осталось на столе. Трудности прихода состояли не только в сокращении численности его членов, но и в финансовом положении. Основным источником доходов являлись сборы от приходских домов. В январе 1918 г. у прихода отняли права на владение этими домами, и тем самым его финансам был нанесен смертельный удар.