Так случилось и случалось нередко. И род многолюдный, и обещания Московским великим князем даны были крепкие, и завещательницы сравнительно недавно не стало, а все московские земли рода Владимира Храброго вошли в 1461 году в духовную великого князя Василия II Васильевича Темного как его собственность и владение. Только за княгиней Василисой, вдовой Семена Владимировича, продолжало состоять село Ногатинское, которое «по животе ее» переходило к великой княгине. Вопросы наследования относились в Древней Руси к самым сложным и спорным. Земля давалась в удел или в вотчину, за службу, при разделе родительских владений. Владения княгинь делились на дареные, прикупные, наследственные, но права их должны были каждый раз подтверждаться. Чаще всего небольшая часть мужниных владений сохранялась за вдовой только пожизненно. Отходили к великому князю и земли князей, умиравших без наследников. Немалая доля завещалась ему всякими родственниками и родственницами, чтобы укрепить княжеский стол. В духовной грамоте великого князя Василия Васильевича закреплялось за его княгиней «село Дьяковское что выменила оу княгини оу Василисы». Существовал и подобного рода «промен» владений, к которому обращались и великие, и удельные князья.
Да и век князей в те неспокойные времена постоянных нашествий и междоусобиц долгим обычно не был. В походы начинали ходить рань, ходили часто и трудно. Трудно было уберечься от ран, от смерти на поле боя, еще труднее — от моровых поветрий. Младший из семерых сыновей Владимира Храброго Василий Владимирович на большую долю рассчитывать не мог. Ладно и то, что стал серпуховско-перемышльским князем с придачей половины Углича, поделенного с братом Андреем. Летописцы жизни Василия Владимировича будто и заметили только то, что ходил двадцати лет от роду в великокняжеский поход против Нижнего Новгорода, — не хотели нижегородцы подчиняться Москве, несмотря на выданный великому князю ханский ярлык. А в 1427 году, когда «мор бысть велик во всех градех русских, мерли прыщом» — язвой, Василий Владимирович скончался, оставив бездетную вдову Ульяну. После Ульяниной смерти выморочное Ясеневское все равно отходило к великому князю. Так укреплял свои положение и единовластие правитель Московского государства.
Со смертью матери Дмитрий Донской завещает Семцинское своей княгине, прибавив к нему «Ходынскую мельницу». Любопытно, что «луг Ходынский» при этом доставался сыну Юрию вместе с «селом Михалевским». Переход Семцинского великим княгиням становится своеобразным правилом. Так распоряжается им и сын Донского, великий князь Василий I Дмитриевич, неоднократно составлявший свою духовную: между сентябрем 1406 и летом 1407 года, в июле 1417 и, наконец, в марте 1423 года. Княгине отходило «Семцинское село с Самсоновым лугом, сельце Федоровское Свиблово на Яузе с мельницею да Крилатское село, што было за татаром». Иными словами, владелицей всех этих мест становится великая княгиня Софья Витовтовна. Делает Василий I в духовной и любопытную, нередко повторявшуюся в княжеских завещаниях оговорку: «А хто моих казначеев, или тивунов, или дьяки прибыток мои ведали, или посельские, или ключники, или хто холопов моих купленных, или што есь оу Федора оу Свибла отоимал, тех всех пущаю на слободу и с женами и с детьми, не надобны моему сыну и моей княгине». Те, кто был непосредственными помощниками и слугами князя, обычно после его смерти отпускались на волю и по наследству не передавались.
Три варианта духовных Василия I — три труднейших периода московской истории. Само по себе правление Василия Дмитриевича было знаменательно тем, что, начиная с него, великое княжение становится наследственным у московских князей, хотя им еще приходилось получать соответствующий ярлык в Орде. Возвышению Москвы в конечном счете немало способствовало недолгое и внешне спокойное княжение.
Литовская княжна
Пеклась о Московском княжестве овдовевшая с десятилетним сыном на руках великая княгиня Софья Витовтовна. Рано осталась без мужа, да к тому же в самое тяжелое время: никогда еще в семействе Калиты не царило такой смуты.
Дочь литовского князя-воина, Софья Витовтовна искусства дипломатии не знала, властолюбия своего не ограничивала ничем и никогда. Как рванулась она к власти после смерти мужа, как сумела удержать великокняжеский стол для малолетнего сына, которому не хотели подчиниться ни дядя Юрий Дмитриевич Галицкий, ни его дети — Юрьевичи! Надо было добиться в Орде ярлыка на великое княжение — нашла Софья известного своими хитростями боярина Ивана Всеволожского, подкупила обещанием взять за великого князя его дочь, а когда достал боярин заветную грамоту, предпочла для сына другую невестку — княжеского рода.
В 1433 году заключает с великим князем Василием II Темным договор о вечной службе внук Владимира Андреевича Храброго, князь серпуховско-боровский Василий Ярославич, и одновременно женит великая московская княгиня Софья Витовтовна, мать Темного, своего сына на сестре Василия Ярославича — Марье Ярославне. Казалось, так бы и жить всю жизнь в дружбе. Но и Василий Ярославич, верно «державший руку» великого князя во время так называемой Шемякиной смуты, когда попытались захватить власть сыновья Юрия Звенигородского и среди них Дмитрий Юрьевич Шемяка, со временем стал не нужен. В 1456 году подвергся он жестокой опале в Угличе. А когда сторонники Ярославича попытались его освободить, чтобы бежать с ним в Литву, заговор был раскрыт. Даже летописец содрогнулся от жестокости их казни и записал, что казнены они таким страшным образом «княжьим велением, а злого дьявола научением».
…Об этой картине говорили, что с нее началась настоящая, освободившаяся от формул академизма и неоклассицизма русская историческая живопись, что в ее ряду появились полотна Сурикова и Репина, живое ощущение живых человеческих чувств и страстей. Софья Витовтовна художника П.П. Чистякова предвещала и су-риковскую боярыню Морозову, и репинскую царевну Софью.
Немолодая обрюзгшая женщина вскинула высоко над головой усыпанный драгоценными камнями золотой пояс. В дикой ярости рванулся к выхваченной у него драгоценности молодой мужчина в княжеской одежде — Василий Косой.
С трудом удерживают бояре кинувшегося на помощь брату Дмитрия Шемяку. Вскочили из-за праздничного стола гости, и тщетно пытается вмешаться в ссору забытый под своим свадебным шатром великий князь с молодой своей княгиней. Картина так и называлась — «Великая княгиня Софья Витовтовна, на свадьбе великого князя Василия II Темного, в 1433 году, срывает с князя Василия Косого пояс, принадлежавший некогда Дмитрию Донскому».
Все зависит от того, что понимать под исторической правдой. Не было при Василии Темном изукрашенных деревянной в духе Ропета резьбой палат да еще с балдахинами и галереями. Не таким обычаем накрывались великокняжеские столы, не так сидели за ними на свадьбах гости. Придуманными были костюмы вплоть до княжеского венца на голове у Софьи Витовтовны. Академии художеств, предлагавшей подобную программу, была нужна обстановочная картина, где бы молодой художник показал свое умение писать различные материалы, изображать людей в движении, в самых разнообразных позах, строить перспективу.