Телята дадут «хороший привес» — эти слова для моих родителей самые желанные. Когда свиньи или телята дают хороший привес, и папа и мама даже со мной как-то иначе разговаривают, более охотно, веселее, чаще шутят, больше прощают.
Я понимала, конечно, почему. Не маленькая. Привес — это мясо. Его больше сдадут государству. В городе, где живут мои двоюродные сестры, мясо продадут в магазинах. Наделают из него колбасы, в столовых наварят борща и супу и настряпают котлет. А сейчас мясо нужно, чтоб кормить бойцов на фронте. И молоко нужно и масло. Я думаю, что липовые веники нравятся коровам. Я сама люблю жевать липовые листочки, особенно делать из них пирожки с земляникой: надо в лист насыпать ягод, свернуть блинчиком и в рот.
Как носят воду
Да, изменилась наша жизнь. Теперь все дела, растянутые раньше на целый день (крапива, вода, трава для коровы), приходилось делать в кучке.
— Ах ты, моя работница! — встречала меня после «веников» бабуся и прижимала к себе, похлопывая по спине. — Настоящая хозяюшка — с работы и на работу.
— Дашут, — сказала мне как-то раз мама, — тебе сегодня придется воду носить для огорода, пока я с коровой управлюсь. А потом я сменю тебя. Только возьми коромысло, на руках не носи! — крикнула она мне вдогонку.
Я уже бежала.
Что вы! Носить воду для огорода, да еще на коромысле, — это значит, тебя признают совсем большой. Вода далеко от огорода — «за две горы». Надо подняться из оврага, где ключ, — там же и колодец для «грязной» воды, той, что не на питье, а на полив и для скота, — а потом еще через овраг, за которым огороды.
Это тот самый овраг, где мы весной кубарем по снегу катались.
У нас воду на огороды носят дружно — все женщины и старшие девочки. Шурка уже второе лето носит вместе с матерью, а мне еще не разрешали. Правда, коромысло для меня не новость. Я уже ходила по воду с коромыслом, но очень у меня плескались ведра, мотаясь и качаясь на крючках, и я старалась таскать ведра на руках.
— Ты гляди, как я! — кричит мне Шурка и мелко-мелко перебирает босыми ногами. Вода в ее ведрах стоит, как припаянная.
В гору я еще ничего. Но через второй овраг, через глубокое его место переброшена мостиком толстая доска, она пружинит; вообще-то это понятно, но сейчас вода в моих ведрах просто разбушевалась. Я донесла до грядок едва побольше половины ведер. Во второй заход я пристроилась за тетки Анны дочерью, Олей. Оля красивая. Подтянутая, высокая, не похожая на других совхозных девушек — они все как на подбор толстые и поэтому кажутся мне неуклюжими. Тонкая Олина фигура плавно покачивается, но, странное дело, вода не шелохнется в ее ведрах! Не могла я разгадать Олиного секрета: когда я начала раскачиваться, как она, ведра чуть коромысло с меня не сорвали, а в третий заход пришлось мне идти за Шуркиной мамой. И вот она-то и выдала мне тайну коромысла! Шурина мать высокая, идя за ней, невольно глядела я на ее поясницу. И вот что заметила: как шагнет она правой ногой, обширная ее юбка плавно качнется влево, как шагнет левой — плывет юбка вправо. А ведерочки в полном покое! «Ага, — думаю, — а Оля?»
В следующий заход пристроилась я за Ольгой опять. И точно! Гибкая Ольгина талия, узкая спина в стройном согласном движении, так что в общем-то и незаметно, как здорово бросает она свой зад вправо-влево, в такт шагам.
Попробовала и я. Когда наладишься — ничего, но только отвлечешься, снова неувертливая спина принимает толчки шагов, раскачивает плечи, и размахиваются ведра, того и гляди свалят с ног. Постоишь, успокоишь воду и пойдешь, строго следя: шаг правой — хвост влево, шаг левой — хвост вправо. Шурка за мной идет и хохочет. Воду носить — не то что веники резать. Скоро ноги начинают дрожать, между лопатками ломит, на плечах косточкам больно от коромысла. Самый приятный момент — когда на огороде возле мокрой бочки, присев, поставишь ведра наземь и вылезешь из-под коромысла. Тут уж бабуся спешит на помощь: она берет ведро, я — другое, и дружно опрокидываем мы их в бочку. И меня обдает выметывающийся из бочки холодный, влажный воздух с привкусом размокшего дерева, плесени и немного огуречного рассола, — в этой бочке, видать, огурцы раньше солили.
Когда бежишь с пустыми ведрами, чувствуешь себя такой легкой, а ноги такими сильными, что кажется, оттолкнись от земли посильнее — и перемахнешь овраг с берега на берег. В два летящих прыжка — доска меня так и подкинула — миновала я весь овраг, только ведра победно дзенькнули, как тарелки в оркестре, — хорошие, легкие, звонкие ведерочки! Ээ! А навстречу — мама!