— И цирк есть?
— Бывает! — важно кивнул Петька.
— А мороженое?
— И мороженое.
— И кино каждый день?
— Еще бы! Не то что каждый день, а каждый день да в разных местах. В день можно десять разных кин поглядеть.
И я знала, что Петька не врет, а если и врет, то совсем немного. Я ведь тоже раньше жила в городе, правда, маленьком, но зато на большой реке, на Каме. И мы ездили на лодке в луга, и кино было каждый день, хочешь — в городском саду, хочешь — в кинотеатре на главной улице. А еще в клубах при заводах. А на улицах продавали мороженое. Мороженщица стоит при тележке с ящиком, там лед и мороженое. А в руках у тети круглая металлическая коробка с подвижным дном, ко дну ручка припаяна. Тетенька-продавщица потянет ручку, опустит дно и в коробочку положит кругленькую вафельную лепешку, потом набьет коробочку мороженым, зачерпывая его ложкой, прикроет сверху второй вафлей и — шпок! — надавив на дно, вытолкнет из формочки круглое колесо, зажатое вафельными боками. И лижи его белый, холодный, сладкий обод! Двадцать копеек все удовольствие. Я смотрю на рыжего Петьку и представляю, как он ест свое гомельское мороженое на гомельских улицах, только улицы эти почему-то похожи на улицы моего камского городка.
Плохо, может, будет Петьке без мороженого? И я говорю ему:
— У нас зато знаешь сколько всяких ягод! И на лошади верхом можно покататься, еще, может, и на трактор кто-нибудь посадит.
— А весной увидишь, какой сладкий сок пойдет березовый! — Кто-то вспомнил еще, и пошли все вспоминать! И какие у нас овраги — во в войну играть! И какие на полянах в лесу есть повалы — сваленные ветром деревья, на них тоже играть здорово и в корабли, и в конницу, и в самолеты, во что придумаешь!
А кино тоже бывает! Иногда даже два раза в неделю… Но тут звонок, все стали садиться, и я увидела, как Вазых взял Петьку за рукав и что-то ему шепнул. Петька кивнул, и тогда Вазых спросил учительницу:
— А можно он сядет со мной?
— Садись, Петя, с Вазыхом, — сказала Анфиса Петровна ласковым голосом, — он у нас парень спокойный.
А Вера Зозуля на парте одна осталась. А у нас девчата все друг с другом сидят. И тогда я сказала Зульфии тихонько: «Давай, ты будешь с ней, а я одна посижу?» Зульфия остро на меня взглянула: дескать, не врешь? Самой ведь охота с новенькой сесть? И я подтвердила: «Правда, правда! Я одна посижу!»
— Ага! — согласилась тогда Зульфия. Но я медлила поднимать руку: показалось мне, когда дошло до дела, что после Вазыха будет смешно просить, чтоб нас рассадили, что это будет попугайство.
— Знаешь, лучше в перемену, — шепнула я Зульфии.
Весь урок мы оглядывались на Веру — не грустно ли ей одной. Но она выглядела совсем спокойной, урок, правда, слушала плохо, все разглядывала почему-то свои растопыренные ладошки, поглаживала пальцы. Будто играла в какую-то игру со своими руками. Мы с Зульфией переглядывались и пожимали плечами. Не понимали.
Вера, хлопцы и война
Но нам не пришлось пересаживаться, мы сразу пошли в поле. Сказали, что после обеда ожидается дождь.
Пока мы собирали колоски, разговаривать было некогда, норму — десять килограммов — я могла набрать только при самом большом старании. Хотя колосков осталось на поле немало. Я даже ведро с собранным колосом тащила к мешку бегом, бегом возвращалась на свои рядки. Было бы стыдно перед новенькими опозориться, не сдать нормы. Я только успела узнать у Веры, что Горловка в Донбассе.
Этого было достаточно, чтобы я смотрела на Зозулю, как на свою ожившую мечту. Донбасс — ведь это то самое, что мы с Шуркой хотели увидеть, устроить здесь у нас! Ради чего рылись в оврагах, ходили в экспедицию, мечтали найти полезные ископаемые. А там, в Донбассе, их полна земля. И Вера должна знать, как их ищут и добывают. Она жила такой жизнью — в большой школе, с пионерскими отрядами, с Дворцом пионеров, какая нам только снилась.
С поля мы шли с ней вместе, и я немного стеснялась Веру, стеснялась ее расспрашивать. Мне даже казалось, что невежливо ее спрашивать. Что, может, ей тяжело будет вспоминать здесь, у нас, ту прекрасную жизнь, которая была у них в Горловке. А Вера молчала! Она вообще-то разговаривала, но не про то! Не про то! Какие-то пустяки мы с ней обсуждали. Она говорила, что тетрадок нет, я ей обещала принести завтра. У меня прошлогодние еще остались. Она спрашивала, кого как зовут из девчат и кто где живет.
Но я думала, думала, пока шли, и придумала, как разговорить Веру.
— Завтра пойдешь со мной, я тебе покажу, где мы играем, ладно? — сказала я.
Она согласилась.
Я повела ее в «Артек» и в «Каменный овраг», показала дорогу «на Салотопку» мимо круглого куста, на меже, под которым мы хороним погибших птичек потом мы пошли и на большую поляну, где дерево, вывернутое бурей вместе с корнем, лежит, опираясь на сучья и растопыренные, как сучья, корни. Это дерево похоже на корабль.