Тут Меньшов вспомнил:
- Слушай, что-то припоминаю. На ближней половине спортзала малыши гоняли, а на дальней от нас, родителей, действительно, какие-то девицы под музыку ручками дергали, ножками топали. И ты была среди них?
- Да.
- Не помню. Вас там человек пятнадцать плясало. Все одинаковые: молоденькие, стройненькие. Помню только, что когда вы в конце занятий для разнообразия играли в баскетбол, то так визжали, словно вас за энти места щекотали. А чтобы кого-то конкретно из девчонок?..- Меньшов наморщил лоб.- Одна только запомнилась, с белыми длинными волосами такая. Она все так жеманно выделывала- маленькая кокетка!
- Это Верка Степанова была. Меня, значит, не помнишь?
Сергей покачал головой.
Девушка отвернулась от него, положила руки на руль и, глядя в лобовое стекло, стала неторопливо, подбирая слова, рассказывать:
- Сначала все было нормально: сидят во время нашей тренировки какие-то родители на трибуне и ладно. В основном это были мамаши и бабушки. А потом чуть попозже, месяца через два, появился ты. Ты всегда садился на самый край трибун и сразу погружался в газету. Иногда ты отрывался от нее и смотрел на своего сына или на нас. И вот однажды наши взгляды встретились... Я заходила в зал, а ты сидел возле самой двери...
Мне всегда нравились зрелые мужчины. Не все, конечно, а те, которые нормально выглядят. Я влюблялась то во французских актеров, вроде, Жана Маре или Жерара Филиппа, то в известных певцов, ну не буду говорить в кого. А вот парни-ровесники мне не нравились никогда. Гогочут вечно над всем, как жеребцы, пристают с глупостями, а сами ни ухаживать, ни двух слов связать не могут. И руки у них вечно потные, и мысли только об одном. Если папочка у кого начальник, то за внешним лоском и воспитанием еще больше
грязных помыслов. Поэтому-то мне Анри, мой французский жених, и не кажется таким уж плохим. Наоборот...
Ну, в общем, ты сидел у дверей, а я заходила... И тогда наши глаза встретились... У тебя такой взгляд оказался... Проникновенный, внимательный, умудренный, как будто ты что-то знаешь про меня и про все, все, все. Я после этого покой потеряла. Не сразу, конечно, а потом. Стала вдруг чувствовать какое-то беспокойство. И не могла понять почему. А затем, когда мы в конце занятий в волейбол играли, я все и поняла. Мячик кто-то сильно ударил и он к тебе на трибуну отлетел. Ты сидишь рядом и назад его к нам не бросаешь - задумался о чем-то. Я подошла к тебе, ты достал из-под лавки мяч, протянул мне и опять посмотрел...
Тебе никогда не говорили, что у тебя взгляд особенный? С тех пор стоило тебе взглянуть на нас, когда мы занимались, как у меня все переставало получаться. Мне одновременно хотелось, чтобы ты и смотрел на меня и, в тоже время, не смотрел. Когда тебя не было - сына приводила на занятия твоя жена,- то настроение у меня совсем падало. Я несколько раз даже думала бросить секцию, но подходило время, и я собирала вещи в сумку, думая, что увижу тебя...
Я тогда через анкету родителей выяснила, как тебя зовут, потом узнала, где ты живешь и даже домашний телефон. Однажды я решилась и позвонила, но трубку сняла жена. Я так и не смогла заговорить и повесила трубку...
Ну, вот теперь ты знаешь все. Как у пушкинской Татьяны: "Сначала я молчать хотела, та-та-та та-та та-та-та... Теперь я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать..."
Сергей тоже перестал смотреть на девушку, чувствуя, что смущает ее. Он долго не мог сообразить, что ему следует сказать, чтобы это звучало не фальшиво.
Пауза затягивалась.
- Я не буду наказывать тебя презрением и не буду, подобно Онегину, отчитывать. За что?
Меньшов опять замолчал.
- Тебе уже пора, без семи минут восемь,- напомнила девушка, поглядев на часы.
- Может, мне не надо приходить завтра на пляж?- спросил Сергей.
- Нет, надо. Я уеду через неделю и хочу хоть несколько часов провести так,.. чтоб было о чем вспоминать в Париже. Иди! Опоздаешь!
И неожиданно она повернулась к нему, поцеловала куда-то в район виска и тихо добавила:
- Иди!
Сергей послушался. Молча вышел, помахал рукой, автомобиль взревел и, быстро развернувшись, умчался.
- Это тебя привезли на такой красивой тачке?- услышал Меньшов за спиной.
Он обернулся и увидел выходящую из здания знакомую телефонистку Иртеньеву - известную на все Управление железной дороги сплетницу.
- Меня, Надежда.
- И кто у тебя на такой ездит?
Сергей знал святое правило: если хочешь, чтобы определенного сорта женщина тебе не поверила, скажи ей чистую правду. Поэтому с самым серьезным видом он ответил:
- В такой машине у меня раскатывает любовница- молодая, красивая и богатая девушка. Иностранка, кстати. Видишь ли, у меня жена уехала в Саратов, так я сразу роман закрутил.
- Врун ты, Меньшов, и фантазер!- обиделась телефонистка и с недовольным видом пошла на троллейбусную остановку.
Эпизод четвертый
ИСКУШЕНИЕ
I
Казаков заехал за Меньшовым, как и договаривались, в десять утра. Накануне вечером между ними состоялся разговор по телефону.
Сначала Владимир не очень-то горел желанием ехать к Сергею на дачу. Но, как только он уяснил, что перевозка меньшовских грузов в сад "Селекционер"- это только предлог, а на самом деле его приглашают на пляж в компанию милых, одиноких и интересных девушек, то сразу дал себя уговорить. Своей сожительнице Светлане он объяснил, что этот бездельник Меньшов собирается забить весь салон его "жигулей" какими-то досками, так что ни ее, ни дочку Татьяну, он с собой на дачу к Сергею взять не может. Да, вдобавок, он, Владимир, пообещал другу что-то там попилить, так что и быстрого его возвращения домой тоже ожидать не следует. Вернется он, скорее всего, к вечеру.