С трудом вытискиваюсь из зала. Первое, что радует, как «змея» – обилие скучающих людей в фойе. Их, конечно же, много меньше, чем в зале, но всё ж. Курилку устроили прямо в левом крыле гигантского фойе. Кого в ней только нет. Тусуются (иначе не назовёшь) волосатые «неформалы». Их пытаются выгнать какие-то подвыпившие «казачки», невесть откуда приехавшие на собор. Я мягко вступаюсь. Оказывается, мне можно тут стоять (у меня самого длинные волосы и борода). Я батюшка. Объясняю казачкам, что я не батюшка. Я студент Духовной Академии. На что мне отвечают:
– Какая разница. Все равно будущий батюшка.
Пока мы спорим, неформалы исчезают. Зато появляется целая группа бритоголовых ребят какого-то дикого полу-кришнаитского, полу-неонацисткого вида. В общем, не пойми кто. Теперь исчезают «казачки». Бегущие мимо «богородичники» бросают недоверчивые взгляды на «бритоголовых». Видимо, боятся мифических боевиков засланных батюшками из Московской Патриархии. «Богородичники» как дети. В зале хорошо. Там отцы. Там Россию спасать можно. А здесь от России бегут. А может, эти ребята и есть то самое «поколение блаженных», о которых так любит «пророк» говорить, обращаясь к молодым. Страх схлопотать по шее от «поколения блаженных» передаётся и мне. Затушив сигарету, иду в зал. Ищу глазами Витамина. Витамина нигде нет. Ищу телефон. И телефона нет. Настроение у меня падает. А ещё вчера такая радость была от встречи с Россией.
Наконец-то закончилась проповедь. Синтезатор тянет заунывную мелодию, и какая-то сестра поёт приятным томным голосом: «Я умираю от любви к Тебе, Иисусе. Моя безумная любовь. Иисусе – Агнец». Песнопение навевает чарующую тоску. Начинается литургия. На сцене появляется высоченный мужик с пышной русой бородой, в иерейском облачение. Из «богородичных» книг я знаю – это архиепископ Амвросий.
– Благослови, владыко, – гремит Амвросий густым диаконским басом.
– Благословенно царство… – откликается козлиным тенором «пророк».
Начинается «литургия» Иоанна Златоуста на современном русском языке. С добавлением целого коктейля из католических молитвословий, пластических «молитв», хороводов, танцев и многочисленных проповедей «пророка». Литургия тянется восемь с лишним часов. А сам собор идёт до позднего вечера.
Хоть убей, не могу восстановить в памяти единую картину собора. И раскрасить её чёрным или белым. Всё распадается на мелкие, пёстрые лоскутки. У «богородичников» это считается отчасти мистическим состоянием. Мол, ангелы восхитили на небеса. Отняли рациональный ум. Где был – не помню.
А что всё же помню? Из проповедей «пророка» запомнились те, что направлены против врагов Божией матери (оккультисты, масоны, батюшки из Московской Патриархии). В таких проповедях, помимо бьющей через край эмоции, прослеживается и логическая связь. Но больше всего поразило само чувство, что захватывало душу. Какое-то полузабытое, подростковое, злобно-весёлое состояние. Мол, знай наших. Мы вам ещё наваляем. А вот молитва за усопших произвела совсем иное впечатление: в зале гаснет свет, и тысячи свечей загораются в руках соборян. С десяток огоньков медленно, кругами, движутся по сцене. И молитва «Упокой, Господи, души усопших рабов твоих» уносит душу к берегам иным.
Боже, как пошло после молитвы за усопших выглядел сам «пророк». Какими неестественными были все эти хороводы и веселия «Новой Святой Руси». А святой император-страстотерпец Николай, в бутафорной мистерии, выглядел даже кощунственно. Во-первых, брат, которого подобрали на роль святого императора, совсем на Николая II не походил. Какой-то маленький толстенький еврейчик. Узнал, что его зовут Мелентий…Скукотища, ужасная мистерия.
Мистерия о некоем профессоре сектоведения Дворкине, что «приехал из Америка бороться с тоталитарные секта», была гораздо интересней. В финале тоталитарной сектой оказалась, конечно же, Русская Православная Церковь Московского Патриархата и «Богородица», в наказание, отправила самого профессора Дворкина на Марс. В тюремное заключение сроком на тысячу лет. Прямо голливудский фантастический боевик.
Первый день собора закончился чуть ли не в полночь. Витамина так и не нашёл.
Во второй день собора было, на мой взгляд, то же самое что и в первый день. Я опять искал Витамина и телефон. Витамина не нашёл, нашёл телефон, самый, что ни на есть нормальный служебный телефон. Однако позвонить мне с него не пришлось. Дежуривший в фойе «богородичный» «на всю голову» брат сказал, что звонить с него не благословенно. Я обиделся и пошёл на улицу пить московское пиво. Пиво в Москве замечательное, очень много сортов. После пива собор воспринимался с юмором.
На третий день на собор вообще не пошёл. Остался в казарме, где мы остановились. Мучался от безделья.
Скорее бы закончился собор, и началась сдача экзаменов.
Место нашей дислокации – воинская часть в районе метро «Беговая». Мы живём в пустых солдатских казармах. Спим на солдатских матрасах. Трапезу нам привозят в зелёных солдатских бачках. Во всём остальном обстановка далека от армейской. Кто-то молится, кто-то спит, кто-то расслабленно курит в умывальной комнате. Кто-то и навеселе немного. Несколько раз мелькают знакомые мне по Дворцу «казачки». «Богородичный Центр» – организация, в сравнении с теми же «Свидетелями Иеговы», малочисленная. Поэтому на соборах «богородичники» изо всех сил пытаются показать, что их много, уже вся Россия с ними. На самом деле, больше половины соборян не имеют к «богородичникам» никакого отношения. Это родственники родственников, знакомые знакомых, которых тянут за собой на собор, члены «богородичной церкви». Ибо чем больше привёл народу, тем лучше. Ну а родственники родственников и знакомые знакомых отнюдь не прочь съездить «на шару» в Москву.
Вавилонское столпотворение длится два дня. С окончанием собора толпа рассеивается. Казармы пустеют. Благостная атмосфера воцаряется в воинской части. Сессия «Духовной Академии Мира» (полное название «богородичной» академии) будет проходить прямо здесь. Лекции мы будем слушать, возлежа на матрасах. Как индусы. А в бывшей ленинской комнате сдавать экзамены. Да, сессия будет странной. К тому же, с десяток студентов в академии пенсионного возраста. Это меня особенно поразило.
Среди будущих бакалавров богословия, числом не более тридцати человек, несколько бабулек от 60-ти и выше. Какой-то дедушка-пчеловод. Бывший экстрасенс, неопределенного возраста. Пожилой полковник, последователь Порфирия Иванова. Ещё несколько военных в отставке. Но это москвичи. В казарму они приходят только на сдачу экзаменов.
Дедушка-пчеловод (Божий одуванчик) добродушно смеётся. Всех зовёт к себе в деревню, отведать медка. В учебники почти не заглядывает. Бабушки, напротив, с утра до вечера зубрят «догматическое богословие», но ничего не понимают.
– Как же вы экзамены-то сдавать будете? – спрашиваю я.
– А, с Божьей помощью, – весело отвечают бабушки, – Матерь Божья за нас сдаст.
Не сильно старается и бывший экстрасенс. В его ушах чёрные жучки наушников. На груди плеер. Вертится кассета. Закинув острую бородёнку к потолку, выпятив огромный кадык, экстрасенс лежит на матрасе. Слушает очередную проповедь «пророка». Рядом с ним целая гора «богородичных» кассет. Спрашиваю:
– Зачем Вам столько кассет?
Экстрасенс смотрит на меня, как на дебила, наконец, отвечает:
– Молодой человек, когда наступит новая «марианская эпоха», о которой, я надеюсь, Вы читали в учебниках, всё это, – экстрасенс делает широкий жест в строну своих кассет, – будет на вес золота. Люди будут продавать квартиры, ради одной такой кассеты.
М-да. Добавить здесь нечего. После наступления «Века Богородицы», оказывается, останется мелкая торговля. Интересно, сколько тогда будут стоить учебники «Академии Мира»?
Кстати, об учебниках.
Названия предметов звучат гордо и красиво: догматическое богословие (по В.Н.Лосскому), литургическое богословие и эсхатология (собственное сочинение «богородичных отцов»), история ранней Церкви (по профессору Болотову), история религиозной мысли, катехизис (конечно же, «богородичный»). Но все предметы составлены как-то наспех, сумбурно. Например, история религиозной мысли начинается, почему-то, с Бердяева. Творения православных богословов и профессоров разбавлены творчеством «богородичных отцов» или православными, но спорными авторами (например, книга Петра Иванова «Тайна святых»).