Крамольная речь Георгия по поводу Береславского и «Богородичного Центра» (и это в самой идеологической обители), показалась мне невероятной. Я тоже осмелел и высказал Георгию свою главную мысль, по поводу «пророка»:
– Думаю, Береславский – религиозный мистификатор. Я его вчера хорошенько рассмотрел. Ни света, ни тьмы в нём нет. Просто ловкий религиозный аферист. Но, только, как же это страшно, именем Божией Матери спекулировать! Ведь это свято для русского человека. Ведь за это отвечать надо будет. Он, что, мнит себя бессмертным?
– Ты так думаешь, – нервно смеётся Георгий. – А он думает по-другому. Он действительно верит в то, что является великим пророком. Если кто мистификаторы, то это те, кто его направляют. Или, деньги дают.
– Хочешь сказать, чистый «аки лист» Береславский? Тогда почему такой театр вокруг? Почему людей проклинают и изгоняют среди ночи? Откуда это дурацкое учение о «семени змея»? Почему такая ненависть к Московскому Патриархату? Или я сам проклятый и благодати здесь не вижу?
– Кстати, – говорит Георгий, – хорошо, что ты о Московском Патриархате напомнил. Я, когда в монастыре православном был, читал там кое-что о прелести. Да и вообще там о прелести много говорили. Я ещё возмущался, что везде бесов стараются православные видеть. Сейчас понимаю. Был дураком. Знаешь, что такое прелесть?
– Приблизительно. Э-э-э, слышал.
– Духовный самообман. Человек воображаемое выдаёт за действительное. И так верит ветрам своей головы, что ничем его не переубедишь. Ну а потом его от гордыни пучить начинает. Как правило. Ну и тут его «рогатые» полностью в оборот берут. Дара-то духовного трезвения, и различения духов никакого. Самокритика нулевая…
– Постой, как ты сказал, ветрам головы?
– Ах, да, от ветра головы, – смеётся Георгий. – Хорошее выражение. Не помню, кто сказал, слова какого-то православного старца. Из Московской, кстати, Патриархии. Хе-хе.
– Так вот, наш дорогой отец Иоанн в прелести. Начинал хорошо. Кончится всё чем, знаешь?
– Чем? – с неподдельным любопытством спрашиваю я.
– Рано, или поздно, порядок в России наведут. – Невозмутимо продолжает Георгий. – Нашу церковь «богородичную» прикроют. Тогда отец Иоанн вместе со своими приближенными спокойненько себе эмигрирует. Куда-нибудь в Канаду. Будут там пожинать плоды цивилизации. А здесь останутся сотни дурачков с поломанными судьбами. О, конечно же, наш дорогой отец Иоанн будет с утра до вечера скорбеть о них! – Георгий снова нервно засмеялся.
И опять мне показалось невероятным, что мы вот так вот сидим, в самой «идеологической обители» и запросто говорим на такие «крамольные темы».
– А тут демократия, – решил пошутить я. – Для немногих. Для избранных. Ты у них, Георгий, за избранного?
– Я у них за болящего. Пока за болящего. Там посмотрим.
– Что, серьёзно, за болящего?
– Да, нет, брат, – улыбается Георгий, – всё проще. У меня мать здесь. В этой самой обители. Не последний человек, кстати, в «богородичной» церкви. Да, к ней же мы тебя вчера и посылали. – Георгий вздыхает. – Убедился, насколько моя мама поехала «крышей»? Из-за нее-то меня и не выгоняют. Я лежу, никого не трогаю. Никто не трогает меня. Из-за неё, кстати, и в монастыре православном меня не оставили.
Георгий скрипит зубами. Никогда не слышал, что бы так скрипели зубами. Ужасный звук. Сразу вспомнилась строка из Евангелия про ад: «там будет плачь и скрежет зубов».
– Настоятелю православного монастыря рассказал, что у меня мать «богородичники» к себе затягивают – продолжает Георгий. – И настоятель меня благословил быть рядом с матерью, попытаться вытянуть её из секты. Я приехал домой, из монастыря, а мать уже продала квартиру. Я помаялся по квартирам, делать нечего – приехал сюда. К матери. А теперь и не знаю, что делать. Полгода здесь торчу. Сдвигов никаких. Чувствую, что сам уже потихоньку схожу с ума. Не знаю, сколько ещё все это протянется. Такая вот, жизнь. Лежу, лежу целыми днями, читаю книжки, а внутри – полный труп.
Георгий снова скрипит зубами.
– А ты лучше уходи. Человеку с нормальными мозгами здесь делать нечего. Всё это, всё, что ты видишь, – Георгий широким жестом обводит комнату рукой, – театр одного актёра. Какого, надеюсь, догадываешься. Они тут клянут Московскую Патриархию, ах фарисейские склепы, ах жирные попы, ах постоянное – «Господи помилуй». А не понимают, что истина в Православии. Нормальном, традиционном, проверенном веками. Нет, изобретают новую религию. Что получается, видишь сам. Хе-хе. Неужели наши предки были идиотами, что веру православную хранили…Брат, иди в нормальную православную церковь. Вон, в Москве полно православных храмов. Если негде жить, я тебе могу дать адрес одной квартирки. Правда, в ней мебели нет. Но зато тепло, есть горячая вода, газ.
– Итак, ты советуешь мне идти в Русскую Православную Церковь, Георгий?
– Да.
– Удивительно, но я не против. Кстати, даже думал об этом вчера. Только вот как. Придешь, а тебя как погонят. Что-то не так скажешь. С чем-то не согласишься.
– Понимаю – Георгий ехидно улыбается, – какие-то идеи не пускают. Противоречат Православному вероучению. И все равно. Иди. Сойдёшь с ума. Если не сойдёшь, то сопьёшься. Ветра головы замучат.
– Хорошо, – говорю я, – так и быть, бегу, спасаюсь от ветра головы. Только объясни мне, ты-то кто здесь: агент Московской Патриархии?! Пророк?! – Неожиданно всё во мне закипает. В глубине души я понимаю: Георгий говорит здравые, трезвые вещи, он прав, тысячу раз прав! Но почему Истина, непременно в Православии. Что за узурпация Истины. От этой мысли всё во мне и кипит. Однако Георгий моих едких интонаций не замечает.
– Не-а, – добродушно тянет Георгий. – Пророк у нас отец Иоанн. А я здесь за болящего.
– Брат Георгий, благословлено Вас спросить! – неожиданно, откуда-то снизу, раздаётся женский голос, – брат Георгий, Вы на месте?
Вопросительно смотрю на Георгия.
– Это сестра Татьяна, дежурная на кухне. Не бойся. Больше никого не должно быть. Ладно, пойду, – вздыхает Георгий. – Опять что-нибудь сломалось. А ты размышляй.
Георгий ушёл. С минуту я сидел в полной тишине. Пытался собраться с мыслями. Вдруг услышал шаги. В проеме полуоткрытой двери мелькнула тень. Комната, где мы сидели, была последней по коридору. Дальше хода не было. Можно было только стоять за дверью.
Подслушивали?! Не может быть!
Я кинулся в коридор. Но никого не увидел.
На следующий день ко мне подошёл настоятель.
– Брат, тебе благословлено уехать, – сказал он, смотря мимо меня.
Я промолчал.
Собрал вещи и уехал.
Три года спустя
(Вместо эпилога)
– Каюсь в отречение от последнего российского императора!
– Господи-и-и поми-и-и-луй!
– Каюсь в безбожие и атеизме, – продолжает глухой, с надрывом, баритон отца Мелхиседека.
И опять хор тянет:
– Господи-и-и поми-и-луй!
На заднем плане заунывно играет синтезатор.
Звонит телефон. Как раз в тот момент, когда отец Мелхиседек совсем глухим голосом, как бы стесняясь, произносит:
– Каюсь в услаждение блудными помыслами, каюсь в женопоклонничестве, в поклонение нечестивому престолу блудницы вавилонской.
– Господи-и поми-и-луй!..
Приглушив звук магнитофона, снимаю трубку:
– Аллё.
На том конце провода, сквозь хрипы и равномерный космический свист звучит голос отца Ивана. Как с другой планеты. Ушам своим не верю!
– Аллё! Аллё! Братишка, ты меня слышишь?
– Да слышу, слышу! Иван, ты что ли?
– Я! Слушай, приезжай ко мне на приход. Если не занят… Или ты в Москву опять? Да, кстати, людей Розы Мира нашел?
– Нет, не нашел, – вздыхаю я. – И в Москву не еду.
– Так давай ко мне на приход! Не пожалеешь, честное слово, – не унимается Иван.
Вот заладил – приход, приход, какой ещё приход? Не наркомановский же, церковный что ли…
– Погоди. Ничего не понимаю. Какой приход? Куда приезжать?