- Ночевать будешь в синей спальне. Одна!
- Дура, - пискнула маленькая дрянь, - кривоногая дура! Все из-за тебя!
Луиза отвесила дочери еще одну пощечину - слов у нее не нашлось, а показывать слезы было не в ее правилах. Но если Цилла посмеет так вести себя при бабушке
Женщина впихнула ревущую девчонку в комнату, предназначенную для гостей, и дважды повернула в замке ключ. Цилла заслужила наказание - за ленту, ссору с Селиной, порванную цепочку и гадкие слова про бабушку и мать, но Луиза старалась быть справедливой и, вернувшись, хорошенько отчитала Жюля. Тот угрюмо отмалчивался, было видно, что сынок считает себя кругом правым, и вообще-то так оно и было - в Циллу после исчезновения Арнольда словно сам Леворукий вселился со всеми своими кошками. А то ли еще будет, когда девчонка осознает свое уродство. Луиза помнила, как когда-то просидела всю ночь перед зеркалом, с ужасом понимая, что это - ее лицо и ей с ним жить, но ей повезло хотя бы с зубами и волосами, а у бедняжки Циллы нет и этого.
Расчувствовавшись, капитанша чуть было не пошла к дочери, но вспомнила, что нужно быть твердой, и вернулась в спальню. Маменька не потерпит злобных выходок, особенно по отношению к Селине. Если Цилла не может изменить свой норов, пусть хотя бы боится наказания.
Чтобы хоть как-нибудь отвлечься, Луиза принялась разбирать старые вещи. Как их, оказывается, было много. Женщина перетряхивала сундук за сундуком, вытаскивая мелочи, о которых давным-давно забыла. Когда часы пробили полночь, она сидела на полу в окружении старых девических безделушек, самозабвенно нанизывая рассыпавшиеся много лет назад розовые бусы.
2
Кто-то изо всех сил колотил в дверь молотком. Не вор, воры не стучат. Может, известие от матери или господина графа? Луиза, хотя и была осведомлена о своем благородном происхождении, с детства привыкла называть отца "господин граф".
Женщина отложила недонизанные бусы, накинула Расписную алатскую шаль и вышла из спальни. Ночной гость барабанил как сумасшедший. Пьян? Куда только смотрит привратник?! Наглецу платят не за то, что он пьет касеру! Луиза Арамона кипела, у нее чесались руки распахнуть дверь и высказать придурку все, что она думает о его поведении, но в прихожей стояла очень бледная Селина. Услышав шаги, девушка как-то странно всплеснула Руками и бросилась матери на шею, ее била дрожь, а глаза Расширились от ужаса.
- Кто там? - Луиза, стараясь держаться спокойно,
обвела глазами прихожую в поисках какого-нибудь оружия. Где-то в доме были пистолеты, а в кухне есть топор и разделочные ножи.
- Ппппп, - с посиневших губ дочери срывались непонятные, пугающие звуки, и капитанша силой усадила девушку на покрытый старым гобеленом сундук. Распахнулась дверь, появился Герард. Слава Создателю, парень озаботился прихватить топорик.
- Что такое? - Голос у старшего все еще ломался, иногда он говорил чуть ли не басом, иногда визжал, как поросенок. Из-за спины брата выглядывал растрепанный Жюль.
- Сейчас посмотрим, - улыбнулась Луиза, порываясь отойти от дочери, но та вцепилась в нее мертвой хваткой:
- Там папппенька... Паппенька!
Луиза почувствовала, как у нее подкашиваются ноги, но нашла в себе силы сделать четыре шага и глянуть в зарешеченное дверное окошечко. Капитан Арнольд Арамона собственной персоной стоял на крыльце родимого дома. Луиза видела круглое, обрюзгшее лицо, выпученные глаза, надвинутую на глаза шляпу. Супруг тоже узрел дражайшую половину и прорычал:
- А ну, отворяй! Распустилась тут!
Этот скот проболтался невесть сколько времени под юбкой у какой-то дряни, потерял место, выставил семью на посмешище, а теперь чего-то хочет! На смену ужасу пришли ярость, обида и сожаление об отданных священнику золотых. Луиза уперла руки в боки и выпалила:
- Убирайся откуда пришел. Для нас ты - покойник, нечего тебе в доме делать! Ноги твоей здесь не будет. Пшел на кладбище, хряк поганый!
- Луиза, - Арамона сменил гнев на заискивание. Такое с ним бывало и раньше. - Ну что ж ты так... Я больше не буду... Ну, давай жить, как люди... Пусти, а?
Покорность провинившегося лишь подлила масла в огонь. Луиза очень долго молчала, зато теперь... Разъяренная женщина к полному восторгу Жюля выплеснула на голову блудного мужа все, что о нем думала последние девятнадцать лет. Арамона в ответ лишь переминался с ноги на ногу и бубнил, чтобы его простили и пустили.
- Не буду... Брошу пить... Ты у меня одна... Я понял... Там у меня ничего не вышло... У нас дети... Дорогая...
Отопри...
Гнев Луизы понемногу иссякал. В конце концов, этот урод и впрямь был ее мужем и отцом ее детей. Если он вернется, соседи, конечно, позубоскалят, но на них перестанут глядеть как на прокаженных, можно будет остаться в Кошоне, а Цилла и впрямь любит старого поганца. И вообще, повинную голову меч не сечет.
- Все! - талдычил свое раскаявшийся грешник. - Точно говорю... Все! Это в последний раз... Хочу домой...
Отопри, Лу! Куда я пойду?
- И впрямь, кому ты нужен, - согласилась Луиза, поворачивая ключ и распахивая дверь. Почти прощенный супруг переминался с ноги на ногу, но в дом не шел.
- Все, - изрек он наконец. - Точно... Там отрезано.
Пусти, а?
- Да кто ж тебя не пускает? - рявкнула жена.
Встал на пороге, ровно обормот какой...
- Пусти, - тянул свое Арнольд. - Домой хочу... Ну... Того... Сняла бы ты это... Устал я... Холодно...
- Так чего ты без плаща шляешься, если холодно? - спросила Луиза. Почему он не заходит? Святая Октавия, какой он бледный! Да он совсем замерз...
- Мама, - шепот Селины был страшней любого крика, - мама, у папеньки нет тени!
Создатель, она права! Ноги Луизы приросли к полу, но Герард оказался проворней. Отпихнув мать с дороги, он бросился затворять дверь, но не успел. Арамона вцепился в створку, раздался треск и грохот, толстые доски переломились, как солома. Капитан рванулся вперед, как бык, но что-то его остановило - и без того выпуклые глаза вовсе вылезли из орбит, мышцы на шее вздулись, но обычно красное лицо осталось творожисто-бледным. По роже Арнольда можно было подумать, что он удерживает гору, хотя перед ним и обомлевшими домочадцами не оказать даже пустого мешка.
- Святая Октавия, - шептала Луиза, прижимая к себе Жюля. Герард снова схватился за свой топорик, Селина молча глядела исподлобья. Арамона продвинулся на шаг и вновь замер.