Так и надо жить, как жил кэналлийский герцог – ничего не боясь и ни на кого не оглядываясь! Октавии Алва будут оказаны все почести, причитающиеся вдовствующей герцогине, чей муж оказал большую услугу короне. Пусть видят, что король умеет быть благодарным… А его уже ждут! Церковники всегда умудряются узнавать новости первыми и держать нос по ветру.
Подобострастная, похожая на старую клячу аббатиса монастыря Святой Каролины, в одной из келий которой лежала герцогиня, медовым голосом сообщила, что родился мальчик и роды прошли благополучно. Это было добрым предзнаменованием. Бывший ублюдок, ныне именуемый талигойским королем, торжественно прошествовал по прохладному коридору, выслушивая благостные причитания навязавшейся в провожатые «клячи».
– Ваше Величество, – аббатиса с видимым усилием распахнула тяжелую дверь, – это здесь.
– Благодарю, – победитель шагнул в залитую заходящим солнцем комнату, где суетилось несколько человек. Роженица лежала на монашеской постели без балдахина. Король увидел роскошную пепельную косу и тонкую руку, не уступающую белизной алатскому полотну.
– Дочь моя, – подала голос старуха, – это я, мать Амалия. Вас пожелал видеть Его…
Франциск властным жестом остановил «клячу», и та, пятясь, отступила к стене.
Бездомный Король давно научился производить именно то впечатление, которое хотел. Сейчас он был государем, взявшим под свое крыло вдову друга и соратника. Придав лицу соответствующее выражение, Оллар произнес со всей мягкостью, на которую был способен:
– Сударыня, я счастлив поздравить вас с рождением сына.
Женщина на постели повернулась, сделав робкую попытку подняться, пресеченную бдительным медиком, и подняла на гостя светящийся взгляд:
– Благодарю вас, сударь.
У Оллара загодя была припасена и вторая, приличествующая случаю фраза, но победитель внезапно утратил дар речи. Возможно, в этом мире были женщины красивее молодой вдовы, которая еще не знала, что она вдова. Даже наверняка, но какое дело до этого Франциску Оллару?!
– Сударь, вы – друг Рамиро? Где он?
Бездомный Король был человеком жестким, даже жестоким, но сказать правду отчего-то не мог. Октавия смотрела на незнакомца ясными синими глазами и ждала, а он молчал. Он нашел свою королеву, но не мог ей об этом сказать, он вообще не знал, что говорить.
– Вы – друг Рамиро? – повторила Октавия. – Он не может прийти?
– Да, я друг Рамиро, и он не может прийти, – подтвердил Франциск, – вы уже решили, как назовете сына?
– Нет, – она казалась удивленной, – имя ребенку дает отец. Но, сударь, все же…
– Я – новый король Талига, – странно, почему радость от этого обстоятельства куда-то делась. Новый король Талига – одинокий король Талига… Он будет одинок, сколько б дворян ни вилось у его трона и сколько б красавиц ни побывало в его постели, если только эта синеглазая женщина не забудет свою потерю.
– Рамиро… Он… Он мертв? Кто его убил?.. Вы?!
– Не я. Рамиро Алва оказал мне и Талигу неоценимую услугу. Я любил его и был бы счастлив видеть своим маршалом. Надеюсь, со временем это место займет его сын. Вы позволите мне взять его и вас под свое покровительство? Я… Эрэа!
И без того бледное лицо стало вовсе белым, и Октавия упала на подушки. Подбежала повивальная бабка, кто-то громко закричал, кто-то принялся бормотать молитвы. Франциску следовало оставить герцогиню на попечение старух и врачей и вернуться к делам – захватить власть трудно, но удержать ее много труднее. Он так долго шел к этому дню и не может в решающий момент выпустить вожжи ни на мгновение. Оллар железной рукой схватил за плечо кого-то дородного в лекарском балахоне:
– Что с ней?
– Обморок, – проблеял тот, – у эрэа слабое сердце, а тут такое потрясение… Эрэа очень привязана к мужу…
Привязана к мужу, а муж был привязан к ней и нерожденному ребенку, которым эти заносчивые уроды велели не жить. Но теперь эти уроды – его, Франциска, подданные.
– Если с ней все будет в порядке, получишь дворянство, – проникновенно сказал новый король, – нет – повешу.
Лекарь что-то забормотал, но победитель уже вышел, придержав тугую дверь. Будь Рамиро Алва жив, король со временем послал бы красавца маршала на красивую смерть, но к уже убитому испытывал лишь благодарность и скорбел по несостоявшейся дружбе.
Топтавшийся на пороге оруженосец торопливо доложил, что в часовне все готово к венчанию, а в главном храме – к поминальной службе. Франциск что-то буркнул и, тяжело ступая, пошел по гулкому коридору, не обратив никакого внимания на шарахнувшуюся из-под под ног здоровенную крысу.
Отмеченная монаршим вниманием герцогиня осталась лежать с закрытыми глазами среди суетившихся слуг, число которых стремительно возрастало. Лежать, прижимая к наливающейся молоком груди руку с обручальным браслетом. Рамиро умер, она тоже умерла, только этого никто не заметил.
Ветер лениво шевелил полотняные занавеси, сиделка-монахиня перебирала четки, озабоченный лекарь что-то смешивал в костяной чаше. Через распахнутое окно донесся звон сигнального колокола – пять часов пополудни…
Пять часов… В соседней комнате заплакал ребенок, которому предстояло жить с двойным клеймом – сына предателя и пасынка чужеземного короля.
Пять часов… В наспех прибранной часовне вдова будущего мученика и святого, глядя в глаза перепуганному священнику, тихо сказала «да», отдавая руку плебею, от которого ей предстояло родить семерых Людей Чести.
Пять часов… Запертый в казармах граф Карлион в сотый раз объясняет графу Тристраму, что с самого начала знал, что Рамиро Алва – предатель.
Пять часов… Епископ Ариан, преклонив колени перед алтарем, не столько молится об упокоении душ новопреставленных, сколько думает о предложении Франциска порвать с Агарисом и стать главой новой церкви. Еще не маршал Шарль Эпинэ в нерешительности стоит на краю площади Святой Катарины, решая, войти ли в храм у всех на глазах или же проститься с Рамиро ночью, когда этого никто не увидит.
Пять часов… Королева Бланш и ее сын в придорожной харчевне ждут, когда Михаэль фок Варзов добудет им хлеба и сыра, на конюшне тяжело поводят боками уставшие лошади, а в небе сгущаются тучи – к вечеру зарядит нудный, холодный дождь.
Пять часов… Кровь во дворце смыта, испорченные ковры заменены, над троном развешаны знамена с Победителем Дракона. Скоро хронисты всех стран запишут, что в третий день Осеннего ветра 399 года круга Молний Франциск Оллар захватил столицу талигойского королевства Кабитэлу, одним махом покончив и со старой династией, и с позорной кличкой Бездомный Король. Они много чего напишут…
Отблески Этерны. Книга вторая
От войны до войны
Автор благодарит за оказанную помощь
Александра Бурдакова, Александра Домогарова,
Марину Ивановскую, Даниила Мелинца,
Артема Хачатурянца.
Истинный герой играет во время сражения шахматную партию независимо от ее исхода.
Спокойно, дружище, спокойно,
И пить нам и весело петь;
Еще в предстоящие войны
Тебе предстоит уцелеть.
Уже и рассветы проснулись,
Что к жизни тебя возвратят,
Уже изготовлены пули,
Что мимо тебя просвистят.