Прайсен улыбнулся.
— Эта концепция основана на убеждении, что время действительно проходит, что оно движется все дальше и дальше, что указанное движение поддается измерению. Я ничего подобного не допускаю. На самом деле, я полностью отвергаю идею о том, что время может быть сведено к бесконечным числам. Скорее всего, это лучше всего выразить через конечные числа. Их точности есть предел, поскольку природа по своей сути случайна, хаотична и неточна.
Первый Ученый Тек хлопнул в ладоши.
Ората держала руки перед собой ладонями вверх, растопырив пальцы, словно пыталась поднести к лицу невидимую дыню. Она умоляла меня покончить с этим.
Я подключилась к наушнику Первого Ученого.
— Мы должны покончить с этим.
— Но это так бодрит, — прошептал он.
— Мое время ограничено! — крикнул другой рыцарь из Дома Меер. — Каждое мгновение, которое проходит или не проходит, подрывает мою волю к жизни.
— Мы согласны, — хором объявили донкамины.
— Вы знаете, зачем вы здесь? — Суркар вскочил на ноги. — Чтобы победить!
По арене прокатились аплодисменты. Он поднял руки, принимая овацию, и напряг свои отмеченные наградами бицепсы.
— И к дебатам подключается отрокар, — пробормотал Косандион.
Я превратила яйцо Первого Ученого в белый цвет.
— Увы, — объявил Первый Ученый. — У нас не осталось больше времени. Это было бесподобно. Пожалуйста, вернитесь на свои места.
— Кто победил? — крикнул кто-то из «Команды Улыбок».
— Кого это волнует? — крикнула в ответ женщина-отрокар. — Мы все проиграли.
Гастон шагнул вперед.
— Мы возобновим испытание после короткого перерыва. Пожалуйста, воспользуйтесь прохладительными напитками, чтобы восстановить силы ко второму раунду.
Из пола выскочили подносы с закусками. Я открыла задние стенки секций, чтобы обеспечить доступ к туалетам отдельных видов.
На моем экране Ората скрестила руки ладонями наружу, что в Доминионе эквивалентно поднятию больших пальцев, и вернулась в портал.
— Кто по расписанию будет следующим после дебатов? — спросил Косандион.
— Оунд от умбол, за которым следует кандидат от донкаминов, — сказал Ресвен.
— Об этом было объявлено?
— Нет, Летеро, — ответил канцлер.
— Поменяйся местами Оунда с Эллендой, — сказал Косандион.
— Да, Летеро.
Шон все еще был внизу, на арене. Я прошептала в микрофон.
— Привет.
— Привет, — сказал он теплым голосом. — Что случилось?
Я замешкалась. Это было немного глупо. Я могла его видеть. Он был рядом. Но мы были так заняты последние несколько дней. Обычно мы проводили время вместе. Мы не были приклеены друг к другу, но обычно вместе кушали. Мы вместе занимались домашними делами. Ночью мы устраивались в удобной комнате, которую я создала для нас, в нашей новой совместной спальне, и играли в видеоигры или смотрели телевизор с Чудовищем и Олазардом.
Сейчас у нас ничего из этого не получалось. Мне казалось, что я почти не вижу его, что было почему-то хуже, чем, если бы его вообще здесь не было, как тогда, когда он ходил в свои вылазки с Уилмосом. Я скучала по нему, но говорить об этом вслух казалось довольно нелепо.
— Ты в порядке?
— Я скучаю по тебе.
— Я тоже скучаю по тебе.
— Ах, любовь-любовь, — промурлыкал Гастон.
— Отвратительно, — сказал Тони. — Если бы не миссия, я бы отключил вас обоих.
Звук, похожий на звук трубы, запульсировал по арене, объявляя об окончании перерыва.
СУРКАР ИЗ ОТРОКАРОВ УСТАВИЛСЯ НА ОУНДА В ЕГО АКВАРИУМЕ. Это был явно не тот противник, которого он предпочел бы. Тем хуже для него. Сферы были расставлены случайным образом. Даже я не знала, кто где.
— Я должен спорить с рыбой? — спросил он.
— Ксенофобия никого никогда не приводила на путь просветления, — сказал ему Первый Ученый.
Суркар на мгновение поднял глаза к небу, словно приглашая солнце стать свидетелем его невзгод. Он собирался дискутировать с космической рыбой, а их дискуссия будет проходить под председательством космической курицы. Это было испытание, не соответствующее его положению. Его образ героя Орды немного страдал, но закатывание истерики по этому поводу сделало бы его похожим на капризного ребенка, и он это понимал.
— Задавайте свой вопрос, — прорычал он.
— Что самое лучшее в жизни? — провозгласил Первый Ученый. — У вас есть сто мгновений на раздумья.
О, милая Вселенная.
— Шон, я знаю, что это был ты, — прошептала я.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказал Шон.
— Мы только недавно пересмотрели этот фильм[12], около месяца назад.
— Давай посмотрим, что он ответит.
Суркар расправил плечи, будто шел в бой на знакомой земле и только что заметил брешь в линии противника.
— Сокрушать своих врагов, — пробормотал Шон, ужасно имитируя австрийский акцент. — Видеть, как их везут…
— Он не собирается этого говорить. Ником образом. — Было мало вещей, на которые я была готова поставить свою жизнь, но Суркар из Орды Сокрушающей Надежду, не смотревший «Конана-Варвара», была одна из них.
Яйцо Первого Ученого побелело.
— Победа! — объявил Суркар.
Оунд расправил плавники и позволил им мягко колыхаться в воде, словно прозрачное покрывало, развеваемое ветром. Его переводчик вспыхнул, и из динамиков в основании аквариума раздался мягкий голос.
— Безопасность.
— Победа — это единственный способ достичь безопасности! — прорычал чемпион отрокаров. — Сокрушить своих врагов!
Шон издал сдавленный звук мне в ухо. Тони фыркнул.
— Уничтожить их армии. Отогнать их назад. Заставить их подчиниться. Наполнить их сердца страхом и овладеть их умами, чтобы они трепетали при одном упоминании твоего имени. Вот как надо обеспечивать безопасность.
Плавники Оунда закачались взад-вперед.
— Неправда.
Суркар нахмурился.
— Что может рыба знать о битве или чести?
Плавники Оунда развернулись, изогнулись и щелкнули, и его переводчик последовал за ними.
— Я знаю глубокую воду. Я вкусил тьму, такую густую и холодную, что она ослепляет все чувства, место без течения, где не существует направления. Я стал свидетелем существ, которые живут в ней. Я видел челюсти монстров, которые появляются на свет по всей длине океана. Я знаю цену безопасности. Независимо от того, насколько ты силен, есть враги, которых ты не можешь сокрушить.
— Говоришь как трус.
— Ты пытаешься принизить меня. Ты плавал в глубокой воде? Ты можешь убить левиафана?
Суркар пожал плечами.
— Хорошо. Как твой народ обеспечивает безопасность? Просвети меня.
— В океане есть огромные кораллы. Коралл растет медленно благодаря усилиям крошечных существ, и все же с годами он разрастается и дает приют другим жизням. Рыбы носятся вокруг него, играя и питаясь; моллюски ползают под ним, очищая дно океана; десятки видов питаются, живут и размножаются в пределах его роста, и если появится хищник, они спрячутся в прочных стенах коралла, и большинство из них выживет. Если надо обеспечить безопасность, то ты должен стать кораллом. Помогать другим. Сделать себя незаменимым для них. Показать им, что порознь вы боретесь, но вместе вы процветаете.
Суркар усмехнулся.
— Вот так получаются рабы. Сделай себя незаменимым, и те, кто сильнее, закуют тебя в цепи. Почему они должны уважать тебя или заботиться о твоем благополучии, если они могут просто заставить тебя выполнять их приказы? Без силы возмездия ни один из твоих талантов не имеет значения. Ты станешь низшим из низших, обреченным на жалкое существование. Нет, мой народ так жить не будет. Я дорожу своей свободой. Я не буду отодвигать это в сторону. Я не буду съеживаться.
— Неправда.
— Я не лгу, рыба, мне это не нужно. Я достаточно силен, чтобы заставить других страдать из-за дискомфорта от моих правдивых слов.
— Убивая своих врагов, — сказал переводчик Оунда мягким и печальным голосом. — Убивая родителей. Убивая потомство. Таким образом, безопасность не повысишь. Ты плодишь воспоминания, которые прорастают глубоко в животах выживших, как морские ежи, покрытые шипами. Они причиняют боль до тех пор, пока те, кого ты раздавил, не вернутся, чтобы раздавить тебя и вырвать источник их боли.