— Черт возьми, — прорычал он, выхватывая женщину-оборотня из наших рук.
— У нас нет на это времени. Она в критическом состоянии, а Карат ранена.
— Я в полном порядке. — Карат одарила меня фирменной ухмылкой рыцарши-вампира.
Конечно, это было не так. Левая сторона ее лица была цвета граната, дыхание было рваным, а ее доспехи требовали многочасового ремонта. Вампиров не так-то легко ранить. Она либо получила сильный удар, либо приземлилась на лицо.
Я открыла в полу туннель в лазарет. Шон поднял оборотня, как ребенка, и начал спускаться.
— Как только с этим разберемся, мы найдем время.
Прозвучало как угроза.
Оборотень была на грани смерти, а травмы Карат нельзя было откладывать в долгий ящик. Если бы у нас был только один медицинский блок, у нас были бы проблемы, но, к счастью, мы демонтировали его три месяца назад и заменили тремя совершенно новыми, ультрасовременными роботизированными станциями, поэтому наш маленький лазарет теперь квалифицировался как медицинский пункт, а не как медотсек. Они ждали нас — три современные больничные кровати с замысловатыми каркасами.
В тот момент, когда Шон опустил оборотня в ближайший медицинский блок, тот развернулся, как одна из тех трехмерных поздравительных открыток. Сканеры выскользнули из-под кровати, скользнув диагностическими лампами по ее телу, а роботизированные конечности выскочили из рамы, снимая с нее одежду. Результаты сканирования высветились над устройством. Три сломанных ребра, разорванное легкое, внутреннее кровотечение… Ох, кошмар какой! Искаженный ад-ал прорезал ее скафандр и ребра, словно они были из папиросной бумаги.
По иронии судьбы, скафандры считались мягкой броней, причем термин «мягкая» был относительным. Существовало много вариаций мягкой брони, но требования диктовали, что она должна быть гибкой, плотно прилегающей и способной остановить обычный клинок. Я могла рубить женщину-оборотня весь день обычным ножом и не оставить ни следа. Один взгляд на ее грудь сказал мне, что ее костюм не подлежит ремонту.
Карат коснулась герба Дома Крар, вделанного в ее нагрудник. Син-броня разошлась по швам, и она опустила ее на пол. Ой. Все было хуже, чем я думала.
Обычно снять с вампира доспехи было невыполнимой задачей. Они снимали их только в уединении своих покоев, для отдыха и интимной близости. Для них броня была второй кожей, которая защищала их, и когда они были серьезно ранены, они боролись за то, чтобы сохранить ее, даже если это было нелогично.
Мой будущий зять стал прекрасным примером. В последний раз, когда он был в гостинице, на нас напал всемирный убийца, ужасный организм, который поглотил бы всю планету, если бы Арланд не отравил его своей кровью. Токсины всемирного убийцы вызвали катастрофическую реакцию в Арланде, и по всему его телу образовались огромные кровавые волдыри. Он умирал, он знал, что умирает, и нам всем пришлось умолять его снять доспехи, чтобы мы могли попытаться залечить его раны.
Карат сбросила свою броню без малейших колебаний. Это была беспрецедентная демонстрация доверия. Безусловно. Она была лучшей подругой Мод, а я была ее сестрой. Карат доверила мне свою безопасность.
Темно-серый костюм, который Карат носила к телу, к счастью, был без крови, но ее кости должны были быть сломаны.
— Если я засну, разбудите меня, — сказала она. — Я не могу пропустить свидание Суверена.
— Разбудим, — пообещала я.
Она забралась в устройство, и оно пришло в действие. Изображение высветилось на голографическом экране над кроватью. У нее было сломано ребро, и были ранние признаки сепсиса.
Шон встал передо мной, его лицо было суровым.
— Дина. Обеззараживающий душ.
Я дотронулась до противной слизи, высыхающей на моей коже, секунду посмотрела на свои испачканные пальцы и пошла мыться.
Десять минут спустя я вышла чистенькая, как младенец, одетая в другую мантию поверх шорт и футболки. Стоки из душа стекали в резервуар под полом. Зловонная слизь, которую я смыла со своего тела, казалась инертной, но я нагрела резервуар до тех пор, пока вся грязная вода не испарилась, а затем на всякий случай промыла резервуар кислотой.
Карат дремала в своем медицинском блоке с мечтательной улыбкой на лице. Шон уставился на женщину-оборотня, Горвар сидел рядом с ним.
Я подошла, чтобы встать рядом с ними.
— Как она?
— Будет жить.
— Карат будет счастлива. Она настояла на том, чтобы бежать с ней почти всю дорогу домой.
— Рассказывай, — сказал он, — от начала и до конца.
Что я и сделала.
Он с непроницаемым лицом посмотрел в потолок.
— Прости, — сказала я ему.
— За что?
— Я понятия не имела, что она спрыгнет с крыши и затеет драку.
Это была бесценная возможность пообщаться с похитителем Уилмоса. Я даже не знала, может ли искаженный ад-ал говорить или понимать меня, но я хотела все выяснить. Каждая крупица информации была драгоценна. Меня убивало то, что я больше ничего не получила от искаженного ад-ала.
Шон выдохнул.
— Ничто из того, что он мог бы нам сказать, не стоило того, чтобы ты пострадала.
— Я не пострадала.
— Я учуял запах твоей крови, когда ты вошла, и я чувствую, как гостиница витает вокруг тебя. Сколько магии тебе это стоило?
— Больше, чем я думала, что у меня есть, — тихо ответила я.
И я не должна была быть в состоянии этого сделать. В последний раз, когда я пыталась использовать свою магию таким образом за пределами гостиницы, я была на грани смерти, задыхаясь в своей машине на парковке «Костко». Если бы Шон не пришел за мной, я могла бы там умереть. Я вложила гораздо больше, чем тогда, в убийство искаженного ад-ала, но я продолжала ходить и разговаривать. Неужели моя сила росла без моего ведома?
Шон покачал головой.
— Магии было достаточно, чтобы спасти тебя, и Карат, и ее. Кем бы она ни была. Она не должна была начинать ту драку.
— Ты встречался с ней раньше? Я имею в виду, до того, как она появилась в гостинице? Может быть, во время одной из вылазок с Уилмосом?
— Если и было такое, то я не помню.
Меня не удивил ответ. Когда оборотни сталкивались с Шоном, они либо смотрели на него с обожанием, приставали к нему, либо пытались бороться с ним. Он взял за правило как можно меньше взаимодействовать со своим народом.
— Она действительно заботится о Уилмосе. Она рисковала своей жизнью ради него, — сказала я.
— Это не делает ее особенной. Каждый оборотень, которого я знаю, заботится о Уилмосе, — сказал Шон. — Если ты оборотень и у тебя есть проблема, ты идешь к Уилмосу. Он либо помогает тебе с ней, либо знает кого-то, кто может это сделать.
— Так же, как он помог тебе, отправив тебя на Нексус? — Мне не следовало этого говорить.
Шон повернулся ко мне.
— Тогда я хотел трех вещей: узнать об оборотнях, узнать о галактике и познать себя. Я хотел понять, как далеко могу зайти, поэтому попросил его дать мне самую опасную работу, которая у него была. Он считал, что это плохая идея. Изо всех сил старался отговорить меня. Сказал мне, что не для того он воспитывал моих родителей с младенчества, чтобы я покончил с собой, потому что думал, что мой отец видел большую луну.
Я не слышала эту идиому оборотней, но смысл было нетрудно понять. Ничто из того, что Земля могла бросить в Шона, не могло сравниться с той битвой, которую пережили его родители. Он хотел знать, может ли он соответствовать. Я должна буду извиниться перед Уилмосом.
— Так вот в чем суть его проектов? Помогать случайным оборотням?
— Это либо устранение угрозы, либо получение денег. Он никогда их не хранит. Они исчезают, как только появляются.
— Я понятия не имела, что Уилмос крестный отец феи-оборотня, — пробормотала я.
Шон прыснул.
— Ты должна будешь его так назвать, когда мы спасем его.
— И ты уверен, что она не из семьи Уилмоса?
Он покачал головой.
— У него нет близких. Если не считать альфа-штамма. Частичка его ДНК есть в каждом из нас.
Шон взглянул на женщину-оборотня.
— Она тебе, похоже, совсем не нравится, — сказала я ему.
— Она ворвалась в гостиницу, а затем подвергла тебя опасности.
— Мы уже обсуждали это раньше. Будут времена, когда я буду в опасности.