Грей кивнул Джорджу:
- Цепляй всех, пока есть возможность, Джордж! Как только дострою "Феникс", ноги их не будет в "Эльдорадо"!
- Это точно. - Джордж добродушно улыбнулся, и на его темном лице сверкнули белоснежные зубы. - Тогда я наймусь к тебе на службу. Ни один человек не устоит перед стариной Джорджем!
- Ты прав. Жду тебя недельки через две.
- Так точно, сэр. Приду, никуда не денусь. - Заметив группу старателей, направлявшихся к другому игорному дому, Джордж тут же начал зазывать их в "Эльдорадо":
- Сюда, джентльмены. Уверяю вас, мы будем только счастливы, если вы покинете наше заведение, унося в карманах больше золотого песка, чем принесли с собой. Стоит вам войти...
Улыбаясь, Грей отвернулся и отстегнул клапан палатки. Когда он огораживал маленькую площадку, чтобы поставить палатку, владельцы других игорных домов лишь качали головами, дивясь его глупости. Они предпочитали побыстрее отстроиться и жить с комфортом, не желая уступать клиентуру конкурирующему заведению.
"Они ведут себя вполне разумно", - решил Грей, но ему хотелось выстроить здание, способное устоять в любой катастрофе. Для этого требовалось больше времени, чем обычные три недели, уходившие на восстановление города. Вдобавок Грей не сомневался, что в округе полно золотого песка и он никуда не денется, когда будет готов "Феникс". Доказательства тому появлялись после каждого пожара: под обугленными фундаментами игорных домов обнаруживали сотни крохотных золотых капелек. Жаркое пламя спекало золотой песок, разбросанный старателями по столам во время игры. Песок просыпался в щели между половиц, и его редко удавалось собрать, разве что после пожара.
Начиная восстанавливать "Феникс", Грей продумал этот вопрос и решил расстелить под игорными столами ковры, которые можно выбивать, собирая осевшую на них золотую пыль. Со дня на день ковры должны были прибыть из Китая а вместе с ними - ткани и зеркала. Грей не терял надежды получить все это, поскольку его грузы доставляли корабли компании "Ремингтон шиппинг".
Залив был переполнен судами. Пока два года назад здесь не открыли золото, бухта Йерба-Буэно располагалась вдали от торных морских путей. Компания "Гудзон-Бей", старавшаяся наладить здесь торговлю, давно оставила свои попытки. Хотя здесь был природный порт, ничто больше не привлекало сюда дельцов и переселенцев. Колония состояла из палаток, шатров и глинобитных хижин. В двух с половиной милях к юго-западу от бухты располагалась миссия монахов-францисканцев. В те годы населением, состоявшим из нескольких сотен людей, управлял алькальд, и Мексика пользовалась здесь, куда большим влиянием, чем Соединенные Штаты. И только в 1847 году, после того как над площадью Плаза взвился американский флаг, бухта Йерба-Буэно была названа Сан-Франциско. Плазу переименовали в Портсмут-сквер, а безымянный проезд вдоль побережья стал улицей Монтгомери-стрит.
В ту пору жизнь города текла неторопливо. Порой в порту слышался гудок случайно забредшего сюда китобоя; иногда появлялись торговцы с Востока. Все изменилось, когда в долине Сакраменто было обнаружено золото. В самое короткое время бухту заполонили корабли и их команды, спустившиеся на берег, устремляясь за богатой добычей. Судовые компании наживались, доставляя золотоискателей к приискам, однако рисковали потерять прибыль, когда экипажи оставляли корабль, а на берегу было не сыскать опытных моряков, которые взялись бы вернуть судно домой.
Грей Джейнуэй не сомневался в том, что "Ремингтон шиппинг" доставит его заказ. Как он знал, ни одно судно компании не осталось брошенным в порту. Всякий раз, заходя в Сан-Франциско, суда "Ремингтон" теряли несколько человек, но такого, чтобы весь экипаж спустился на берег, еще не случалось. Доставка грузов кораблями этой компании обходилась весьма недешево. Надежность ценилась превыше всего, но была вполне по карману здешним дельцам. Торговец, сумевший разгрузить свои товары в Сан-Франциско, получал баснословные доходы. Где еще в стране люди готовы платить доллар за одно яблоко? Умывальный таз стоил пять долларов, лопата - от пятнадцати до двадцати, а пара крепких башмаков обходилась золотоискателю в сотню. Опийная настойка продавалась каплями, а кварту виски невозможно было достать дешевле чем за тридцать долларов. Буханка хлеба, стоившая в Нью-Йорке четыре цента, шла на побережье по семьдесят пять.
Грей надел рубашку, заправил ее за пояс и закрепил штаны подтяжками. Откинув назад свои темные густые волосы, он надел куртку. Солнце уже изрядно припекало крышу палатки, и через час находиться внутри будет невозможно, несмотря на ветер, дувший с северо-востока.
Грей дернул одеяло, лежавшее на полу, и из-под него показались пять розовых пальчиков.
- Ты велела не давать тебе уснуть, - сказал Грей. Пальцы поджались и вновь выпрямились, но других движений не последовало. - У тебя разболится голова, ты сама так сказала.
- Хм-м...
- Разве тебе не пора на работу?
- Я только что уснула.
- Боюсь, Говарду нет до этого никакого дела. Ты должна вернуться в "Палас", прежде чем начнут разбегаться дневные посетители.
Айвори Эдвардс перевернулась и спустила одеяла до груди, чтобы не показывать Грею ничего, кроме обнаженных плеч. Наступил новый день, и за те деньги, что Грей заплатил ей, на большее ему не стоило рассчитывать. На гладкой коже женщины играл солнечный свет. Ее чувственные полные губы дрогнули в легкой улыбке.
- Что ты думаешь насчет Айвори Дюпре? - спросила она.
- Кто такая Айвори Дюпре? - Грей расправил манжеты куртки и стряхнул с рукава прилипшую нитку.
- Это я. Тебе не кажется, что Дюпре звучит лучше, чем Эдвардс? Заметив, что Грей не слушает ее, Айвори села и пнула его ногой.
- Ай! - Грей, рывшийся в дорожном сундуке, уронил крышку и едва не прищемил пальцы. - За что?
- За то, что ты не обращаешь на меня внимания!
- Я заплатил тебе за минувшую ночь сотню долларов. Стало быть, сегодня не обязан обращать на тебя внимание. - Грей сел на крышку сундука, поднял правую ногу и потер ушибленную лодыжку. Его пальцы нащупали нож, который он носил за голенищем сапога. - Так гораздо проще. Что ты там говорила о своем имени?
Айвори слова Грея ничуть не задели. Грей редко прибегал к ее услугам, и, судя по тому, что она знала о нем, вообще сторонился женщин. В Сан-Франциско и поныне на каждую особу женского пола приходилось сорок мужчин. Если бы Грей удовлетворял свои греховные потребности с кем-нибудь еще, она услышала бы об этом.
- Эдвардс или Дюпре? - спросила Айвори. - Я подумываю сменить имя. Дюпре звучит несколько... je ne sais quoi <Здесь: "не могу выразить словами", "не могу подобрать нужного слова" (фр.).>... - Грей приподнял темную бровь, и Айвори засмеялась. - Небось не подозревал, что я говорю по-французски?
- Ты не перестаешь удивлять меня, Айвори. - Жесткие серо-голубые глаза Грея редко выражали веселость, но сейчас они лучились смехом. Он протянул женщине руку, и она тут же прыгнула ему на колени, обернутая одеялами, похожими на парус корабля, застигнутого штилем. Грей легонько коснулся губами ее щеки. - Дюпре - звучит недурно. А тебе не приходило в голову говорить с акцентом?
- Еще бы, - низким голосом отозвалась Айвори, старательно подражая гортанному произношению двух-трех французов, с которыми ей доводилось общаться. - Иностранкам платят больше. - Она выжидательно посмотрела на Грея.
- Недурно. - Внезапно осененный какой-то мыслью, Грей ссадил Айвори с колен и попытался сосредоточиться, но мысль оказалась столь же мимолетной, как и многие из тех, что посещали его последние пять лет. Может, дело в акценте? Или в женщине? Почему у него такое впечатление, будто с ним уже случалось нечто подобное? В висках Грея начало пульсировать, и он заметил удивленный взгляд Айвори. - Возьми фамилию Дюпре. В ней столько je ne sais quoi, что я не смогу позволить себе пользоваться твоими услугами.
Айвори искренне обрадовалась. Несмотря на нынешний образ жизни. Грей был богат даже по меркам Сан-Франциско. Если уж он не сможет позволить себе оплачивать ее услуги, значит, она станет по-настоящему дорогой шлюхой.