- Двенадцать богов, неужели свершилось! – перестав трясти рукой сказал он наконец. – Воистину, сегодня великий день!
Он быстро подошел к Леде, встряхнул ее за плечи и спросил, сверкая глазами:
- Он уже светился раньше? Нагревался? Было что-то еще?
- Я… - замямлила Леда, совершенно не понимая, что происходит. – Он…
- Боги, ну почему ты такая мямля! – прикрикнул на нее Аластр. – Впрочем, неважно. Это случилось, и это – главнее всего. Боги, да он еще и вибрирует! Это хороший знак. Значит, наконец-то все выйдет!
С силой Аластр чуть ли не швырнул ее на кровать, рывком стянул панталоны. Леда вскрикнула, прикрылась как могла и разревелась. Ее жених даже внимания на это не обратил, лишь принялся расстегивать брюки. Еще минута, и он навис над ней, протянул руки, пытаясь не дотронуться случайно до медальона. И тут случилось то, чего Леда совершенно не ожидала.
- Отстань от нее, урод! – донесся резкий голос из медальона.
Неведомая сила швырнула графа прямо к камину. Не сильно, но достаточно, чтобы он повалился на пол и нелепо вскинутые руки угодили прямо в горячие угли. Аластр, шипя от боли, вскочил на ноги и заметался из угла в угол, тряся дважды обожженной рукой.
Дверь с шумом распахнулась и в комнату влетел Ретео с незнакомой Леде служанкой. Он кинул обеспокоенный взгляд на невесту которая, заливаясь слезами, сжалась на постели в позе эмбриона, потом уставился на мечущегося графа. Ретео схватил Аластра за запястье и осмотрел обожженную руку. Брови казначея от удивления взлетели вверх.
- Аластр, что здесь происходит? – спросил он.
- Медальон, - прошипел граф. – Ретео, у нас вышло. Спустя столько лет!
- Единственное, что у тебя пока вышло, это ожег, - одернул его казначей, а потом повернулся к служанке. – Ки, беги скорее на улицу и принеси таз со снегом в покои графа. А ты, Аластр, иди туда же. Завтра все расскажешь.
- Да как ты смеешь приказывать мне, сукин ты сын!? - взвыл граф.
- Слушай, ты бегаешь и орешь, будто тебя пчела в задницу ужалила, - бесстрашно отчитал его Ретео. – Уймись наконец. Завтра все расскажешь. Иди-иди. И нечего смотреть на меня, как ребенок, у которого отобрали леденец.
- Уволю я тебя когда-нибудь, - взвыл граф, но все же, смирив свою гордыню, вышел из комнаты. – Помяни мое слово, Ретео! Уволю!
Казначей доброжелательно улыбнулся ему вслед, а потом обеспокенно глянул на всхлипывающую от страха Леду. Тяжело вздохнул, стянул с постели покрывало и накрыл им девушку. Потом сел неловко рядом с ней и сказал беззаботно:
- Не волнуйся, он вечно грозится меня уволить, но все откладывает. Наверное с тех пор, как я на эту должность поступил грозится. Можешь мне не отвечать, просто кивай. Здесь случилось что-то странное, да?
Леда обреченно кивнула.
- Хорошо, - заулыбался еще шире Ретео. – Просто отлично. Знай – ты тут не при чем, и мы никому об этом не скажем. Только и ты молчи. Рот на замок, идет?
Девушка кивнула еще раз, вытерла рукой слезы.
- Ты попытайся поспать, - сказал ей казначей, вставая. – Тяжело, конечно, но ты все же попробуй. Утром, возможно, Аластр тебе все объяснит. Ну, сладких снов, красавица.
И с этими словами Ретео ушел, оставив Леду одну.
Часть 1. Жертвенница. Глава 13
Леда долго плакала. В медальоне что-то стучало, билось, будто пытаясь вырваться наружу, однако теперь девушку это пугало до дрожи. Она пыталась снять его, перегрызть цепочку, но ничего не выходило. Золото – мягкий металл, это знают даже простолюдины, испокон веков определявшие подлинность монеты «на зуб». Однако цепочка рваться не хотела. Более того, зубы Леды не оставили на ней и следа. Как бы жертвенница не ухищрялась, медальон не хотел сниматься, и в конце концов ей пришлось с этим смириться.
Чуть придя в себя, девушка зачем-то встала и принялась одеваться. Ничего, кроме свадебного платья, у нее из одежды не было, потому она надела его, не став возиться с кринолином. Пока она одевалась, краем глаза увидела свое отражение в зеркале и ей стало страшно. Девушка подошла поближе, чтобы рассмотреть свое перепуганное лицо.