Таскаем уже не первый час. И конца и края не видно этим открытым вагонам и хайло подземелья обречённо глотает и глотает эту нескончаемую вереницу военнослужащих, несущих, катящих, тянущих.
Голодные курсанты прихватывают кусочки того, что носим: то ломтик капусты, то селёдочку, то колбаску. Я стоически терплю, потому что знаю: на обед из части привезут жратвы от пуза.
Обед.
- Если откроешь этот бачок руками, то твоя взяла. А, если нет, то сбреешь усы, - заявил мне Зайцев.
Мои так называемые усы были его головной болью. Все курсанты покорно скоблили пух на губах по первому же приказанию и только я отказывался это делать, мотивируя это отсутствием в Уставе нормы, требующей заставлять начать бриться.
Бачок я не открыл, потому что медведеподобный Зайцев затянул барашки чумичкой, как рычагом, сказали мне потом мои товарищи.
На обед был горох со свининой одно из любимых моих блюд. И, настолько же, нелюбимым для многих моих коллег. Я с сожалением смотрел, как они разбрасывали по кустам попадающиеся жирные куски. Наконец, все отвалили и я в гордом одиночестве навалил себе добавки из одной свинины.
- Так! Подъём и за работу! По дороге перекурите, - скомандовал взводный.
Я со вздохом отставил почти половину чашки с едой.
- Ты ешь, ешь, - остановил меня Зайцев, - Если хочешь, ещё накладывай.
Пришлось подчиниться. Комвзвода, лениво развалясь на травке, покуривал медленными и глубокими затяжками папиросу и добродушно взирал на меня.
В очередной раз, запустив ложку в миску, я вытащил огромный кус варёного сала. Зайцев насторожился. Я осмотрел кусочек со всех сторон, выбирая место, и вонзил в него мои челюсти.
- И-и-эп! судорогой изогнуло тело сержанта и он, отвернувшись от меня, смачно выблевал свой обед на траву.
- Ты это..., - в промежутках между омовениями физиономии выдыхал Зайцев, - Ты ешь... Не стесняйся... Только усы, всё равно, потом сбреешь.
Караул.
Сержант окинул нас взглядом. После всех приготовлений, построений, разводов, приёмов и сдач мы, наконец, воцарились в караульном помещении. Наш первый караул.
- Значит так... если кто думает, что можно будет покемарить на посту, то пусть заранее приготовится, что его будут потом иметь во все дыры, если жив останется. Вы слышали слово халулай?
- А! Это там, где эти..., - встрепенулся один из нас, местный.
- Они самые, - подтвердил сержант, - Это морские разведчики. И они развлекаются тем, что воруют часовых с оружием с постов. Им так разрешают тренироваться. Потом они кормят печеньками пленных, а, когда эти пленные возвращаются обратно, командование вынимает печеньки обратно без хирургического вмешательства.
Новость нас не обрадовала.
- А они всех подряд воруют? - спросил я, - Или выбирают специально маленьких или больших?
- Хм! - задумался сержант, - Наверное за больших им лучше оценки ставят. Но я точно не знаю.
Прибыв на пост, я первым делом осмотрел его со знанием дела бывшего игрока в войнушку. Нашёл слабые и сильные места в обороне, потом приготовил в укромных местах несколько больших, размером с гранату, камней. На этот пост патронов не давали и нужно было охранять его лишь с карабином. Чувство оружия было слишком слабой помощью в борьбе со страхом, в чём я убедился, когда часовой первой ночной смены мне сдавал объект и пожаловаля на подозрительные шорохи в лесу. Мне эти шорохи были не страшны, потому что я умел отличать шорох мыши или змеи от шагов человека.
Шаги человека раздались поздно после полуночи. Недалеко от объекта вещевых складов проходила протоптанная тропинка. Куда она шла, я не знал. Приникнув к земле я попробовал посчитать идущих. Насчитал четырёх.
- Стой! Кто идёт?
- Кому надо, тот и идёт.
- Стой! Стрелять буду!
- Я тебе сейчас постреляю!
Передёрнутый затвор в темноте обладает хорошим останавливающим действием. Я, воспользовался ошеломлением противника и переместился поближе к тропинке, здраво рассудив, что никому в голову не прийдёт такой нелогичный маневр. На тропе стояли матросы в форме и пытались совещаться, одновременно взывая к моей совести.
- Послушай, мы тут из дома отдыха, на танцах были.
- Откуда этот придурок здесь взялся?
- Да это курсанты из учебки, что внизу.
- Слышь, часовой, ты нас пропусти, мы сейчас быстренько пройдём и больше не будем этого делать.
- А патроны у него есть?
- Я откуда знаю, пойди проверь.
Отползая обратно, я остановился под защитой забора из колючей проволоки, прикрывшей меня со спины. Поставил ладошку перед ртом и начал речь.
- Внимание! Слушай приказ: дистанция четыре метра, руки держать перед собой на уровне головы, по одному бего-ом. Марш!
Народ не заставил повторять два раза. Проскочив опасный участок, они загомонили издалека, обрадованные тем, что всё кончилось.
- Ну, всё, молодой! Ты завтра за это ответишь!
- Узнаешь, где раки зимуют!
- Вешайся, салага!
Наступило завтра. Никто не призывал меня к ответу. Про раков тоже не было никаких новостей. И лишь ближе к обеду, когда начальник караула проснулся после положенного ему дневного сна и поговорил с кем-то по телефону, он радостно заржал и заорал на всю караулку:
- Кто это подводников ночью напугал? Жалуются на четвёртый пост.
Но я в это время был на посту и не смог ему ответить. Все решили, что подводников напугали морские разведчики.
Попробовал.
Вечно-улыбающийся сержант Кротов пришёл к сержанту Зайцеву. Большинство сержантов нашей учебной роты обладали звериными фамилиями, за что в части нас так и называли: звериная рота.
- Ты понимаешь, Заяц, я ему говорю: щас в ухо дам, а он мне отвечает: ну и попробуйте.
- Кто? спросил Зайцев, посмотрев, почему-то, на меня.
- Да этот. Мой. Тарасов.
Вова Тарасов 20-летний деревенский, словно вытесанный из цельного куска дуба, невысокий спокойный флегмат. Он выделялся среди курсантов не только тем, что был чуть ли не одинаков в высоту и ширину, но и своим железным спокойствием.
- Зови его сюда этого Тарасова. Сейчас воспитывать будем, - пришёл на помощь кроту заяц. Через минуту в нашем классе объявился Вова с докладом.
- Товарищ сержант! Курсант Тарасов по вашему приказанию прибыл.
Зайцев поднялся, вытянулся во весь рост, чтобы казаться ещё выше, и пошёл навстречу.
- Жалуются на тебя, курсант Тарасов.
- Не вижу причин, товарищ сержант.
- Зато я вижу! Хочешь, чтобы я тебе урок преподал?
- Попробуйте, товарищ сержант.
И чем ближе подходил Зайцев, тем шире становился Тарасов, втягивая набыченную голову в расширяющиеся плечи и расставляя локти в стороны.
- Смирно!
- А я уж и так смирнее некуда, товарищ сержант.
Не доходя, Зайцев остановился и растерянно оглянулся на Кротова. Тот прыснул в кулак.
- Крот! Да пошёл ты нахрен! Учебный процесс мне тут нарушаешь. Вали отсюда! У тебя тоже сейчас урок должен быть.
Вечером нам устраивали отбой-подъём. 30 секунд на раздевание и нырок в койку и 45 на одевание и построение. У нас получалось всё лучше и лучше. Но и постоянный состав находил всё новые извращения, чтобы вернуться к учебному процессу.
- Рота! Отбой! И 30 минут никакого шевеления и никакого звука.
И эти полчаса дежурный по роте крался вдоль двухярусных кроватей, навострив уши, чтобы к чему-нибудь придраться. В этот раз койка предательски скрипнула под мгновенно-уснувшим Тарасовым.
- Рота! Подъём! 45 секунд! Построение на центральном проходе!
Мы почти справились.
- Ты что, молодой? Приказа не слышал? Полчаса без движения!
- Я, когда сплю, плохо себя контролирую, товарищ старший матрос.
Со стороны, где лежали Зайцев и Кротов, послышалось сдавленное хрюканье.
- Кротов? Это твой такой умник? Кротов?!
- Крот, ты спишь? спросил Зайцев.