А он очень даже ничего. Мы сейчас как раз проплываем Эйфелеву башню. Чего греха таить, она красивая. Да и Париж в целом норм, если бы тут было почище. Не Вена, конечно, но тоже сойдёт. Разок в отпуск можно съездить.
На этой мысли я сам себя одергиваю. С чего это вдруг я так заговорил?
Так, Кузнецов, не изменяй себе. Ты всегда считал Париж помойкой, вот и продолжай так считать. И вообще — тут все напоминает о Кристине. Хотя с момента знакомства с Селестой я, кажется, ее особо не вспоминал. Даже когда мы были у Лувра, куда я ходил вместе с Морозовой смотреть на «Мона Лизу».
— Мне никогда в Париже не нравилось, что он очень шумный, — вдруг говорит Селеста и снова поворачивается ко мне.
Я хмыкаю.
— Ты в Москве не была.
— В Плезире, где я живу, очень тихо. Но по закону подлости моя квартира находится ровно напротив детской музыкальной школы, поэтому после работы я вынуждена слушать то пианино, то гитару, то игру на барабанах. Сначала мне это казалось милым, а сейчас просто убивает. Дети в школе и так все силы высасывают, а тут еще эти концерты после работы.
Я не успеваю ничего ответить, потому что в этот момент наш трамвайчик подплывает к берегу и останавливается.
— Пойдём, — Селеста слегка касается моей руки, но тут же поспешно убирает ее, будто опомнившись. И я едва сдерживаюсь, чтобы не сказать ей «Не убирай». Почему-то ее легкие прикосновения мне очень даже приятны.
Мы выходим на берег где-то за Эйфелевой башней и осматриваемся по сторонам.
— Ты не голодна? Я бы поел.
— Я бы тоже поужинала, — Селеста задумчиво чешет затылок. — Мы можем дойти до одного очень хорошего ресторанчика, где ты сможешь попробовать настоящую французскую кухню нормального приготовления.
— Пойдём.
Если честно, пробовать настоящую французскую кухню у меня особого желания нет. Потому что французская кухня — это лягушки, луковый суп и улитки. Ничего из этого отправлять себе в рот я не планирую.
Но Селесте я об этом не говорю. Не хочу ее обижать. Просто закажу себе стейк мяса, когда придём, да и все.
Минут через двадцать мы заходим в очень приличный ресторанчик.
— Кнопка!? Ты!? — К ней навстречу несётся мужчина лет около 35, одетый в униформу персонала ресторана. Я приглядываюсь к его бейджику. На нем написано «директор».
— Жан!? Привет! — она спешит поцеловаться с ним в обе щеки.
— Какими судьбами в нашем ресторане? Я слышал, ты переехала из Парижа несколько лет назад.
— Да, я тут больше не живу… — В этот момент мужчина замечает меня и останавливает на мне взгляд. Затем поворачивается с немым вопросом к Селесте. Она теряется, явно не знает, как меня представить.
— Жан, познакомься. Это мой друг из России, его зовут Егор. Он проездом в Париже, я показываю ему город. — Затем она поворачивается ко мне. — Егор, это мой старый знакомый Жан.
Мужчина проходится по мне придирчивым взглядом и пожимает протянутую мною руку. Затем возвращает своё внимание Селесте.
— Как твои дела, моя дорогая? Не собираешься снова замуж?
Селеста нервно смеется.
— Нет, не собираюсь. Проводишь нас к свободному столику?
— Да, конечно, пойдёмте.
Я иду за Селестой и этим Жаном и понимаю, что меня почему-то зацепило слово «снова» в его вопросе.
«Не собираешься снова замуж?».
Значит, она планировала замужество? Интересно.
Пока мы садимся за столик, и я оглядываюсь вокруг, в голове уже рождается миллион вопросов.
За кого она собиралась замуж? Когда? Почему не вышла? Что произошло? Она планировала замуж за того парня, с которым рассталась три года назад или за кого-то другого? А почему она рассталась с ним? А сколько у нее вообще парней было?
— С тобой все в порядке? — ее вопрос возвращает меня реальность.
— А? Да, извини, задумался.
— У тебя было такое суровое выражение лица. Точно все в порядке?
— Да, все отлично. А кто это был?
— Старый знакомый, — отвечает расплывчато.
— Откуда ты его знаешь? — я внимательно на нее смотрю. Мне плевать, что она не хочет отвечать. Я дожму ее.
Чёрт возьми, я требую ответа! Не знаю, зачем он мне нужен и что он мне даст, но я хочу знать, кто этот мужик, спрашивавший ее про замужество с приставкой «снова».
— Его отец работал поваром в моей семье одно время. Это было давно.
Она берет в руки меню и начинает усердно его читать. А я вот продолжаю смотреть на нее. И даже не знаю, что меня удивляет больше: что у ее семьи был личный повар или что она поддерживает связь с сыном человека, который уже давно не работает на ее семью.