Если рабочая сила остается товаром, а труд — наемным, то рабочий, отдавая свой труд в наем, не может претендовать на большую долю, чем стоимость своей сдаваемой в наем рабочей силы. Но реализуемая им в труде рабочая сила по причине своей производительности (потребительной стоимости) доставляет труда больше, чем необходимо рабочему для собственного воспроизводства, т.е. доставляет прибавочный труд и прибавочный продукт, который в стоимостном отношении выступает как прибавочная стоимость, принимающая формы прибыли, ренты, процента.
Стоимость же прибавочного продукта не входит в стоимость того необходимого продукта, который обменивается на рабочую силу. Рабочий, соответственно, не имеет права на прибавочный продукт своего же труда. Он присваивается другими, хотя и создается рабочими. Это и есть эксплуатация его труда.
Данное обстоятельство, то есть что рабочий, создавая прибавочный продукт, тем не менее, его не получает, порождает у рабочих требование покончить с частной собственностью и сделать собственность на средства производства коллективной, общей собственностью. В этом смысл социализма, призванного выполнить названное требование. И если руководители государства не идут по пути социализма, то тем самим они отказывают рабочим в их освобождении от главного социального ярма — от эксплуатации.
Это понимали и сами рабочие, когда началась пресловутая перестройка. Так, в своем обращении к народу рабочие В.И. Богатов (Тульская область), А.Е. Казазаев (Нижегородская область), а также народные депутаты РСФСР В.А. Тихонов (Красноярск), И.А. Шаш- виашвили (Кузбасс) и др. писали, что как союзный центр, так и руководство России под ширмой смешанной экономики приступили к построению общества, основанного на частной собственности на средства производства, на эксплуатации большинства народа незначительной частью граждан, причем государственная эксплуатация дополняется или заменяется частной [135].
Социализм в нашей стране за предшествующий период, обобществив собственность на крупные средства производства и землю, устранил возможность эксплуатации труда со стороны частных собственников, но сохранил небывало разросшуюся, размножившуюся бюрократию, живущую за счет труда рабочих и крестьян. Эта бюрократия возжелала присваивать результаты прибавочного труда непосредственных производителей не только потому, что узурпирует государственную и всю административную власть и через нее — государственную собственность, но и потому, что несмотря на существование общественной собственности на средства производства, распределение предметов потребления осуществлялось и ныне происходит по капиталистическому принципу — по стоимости рабочей силы для наемных работников, а для нанимателей — по стоимости прибавочного продукта, доля от которой им достается и определяется в зависимости от занимаемого места в административной иерархии должностей.
Что же касается доли зарплаты в национальном продукте, то в бывшем СССР в 1991 г., по расчетам некоторых авторов, она без учета потребления из общественных фондов составляла лишь 36%. Еще более удручающе выглядят данные, приводившиеся в печати по отдельным предприятиям. Так, в 1989 году рабочие завода им. Свердлова г. Перми с 1 рубля произведенной продукции получили всего 12 копеек, т.е. 88% стоимости их продукции изымалось. Рабочим завода им. Ленина доставалось еще меньше — 9 копеек, а рабочим завода им. Дзержинского — всего 7 копеек с одного рубля продукции.
В период так называемого развитого социализма факты эксплуатации прикрывались рассуждениями об общественной собственности, самой по себе не допускающей вроде бы эксплуатацию труда. Однако общественная собственность без соответствующего реального обобществления процессов распределения предметов потребления, без реализации в сфере распределения и потребления жизненных благ еще не приводит к преодолению эксплуатации труда, хотя и меняет ее субъект и формы. Прибавочный продукт вроде бы присваивается «общенародным» государством, то есть как бы всеми, а на практике в значительной части его бюрократическим аппаратом и разрастающейся вокруг него массой прихлебателей.