В другом случае, когда обменивается живой труд на овеществленный (труд на капитал), возникает не менее трудная ситуация с подведением человеческого развития к единой стоимостной мере: во-первых, живой труд не обладает свойством стоимости и не может соизмеряться с овеществленным в его продукте трудом. Потребительная стоимость и стоимость не имеют единой меры. Во-вторых, результатом обмена живого труда на овеществленный является всевозрастающий разрыв между уровнем жизни носителей живого труда и представителей (собственников) овеществленного в продукте труда, который ныне в мире достигает, по данным конференции ООН в Рио-де- Жанейро, соотношения 1:60. Не всякий решится этот увеличивающийся разрыв выставить показателем человеческого развития, а его основание — растущую норму прибавочной стоимости и эксплуатации
— сделать его критерием.
Названные обстоятельства не позволяют теоретикам от экономики, считающим себя гуманистами, предлагать измерять человеческое развитие единой стоимостной меркой, то есть стоимостью рабочей силы, хотя в реальной рыночной практике рабочий оценивается именно этой мерой.
По-иному обстоит дело с определением ценности человека и его развития в полезностных концепциях. По логике этих концепций полезность человека реализуется в его благосостоянии. В ее рамки укладывается прекрасный тезис Ф. Галиани о человеке как истинном богатстве. Преимущество такого подхода очевидно: человек и его живой труд по своей сущности не имеют, как показал К. Маркс, стоимости. Подгонять их под стоимостную меру
— значит искажать их действительную сущность. В то же время субъективизм известной школы предельной полезности не позволил ее представителям относить человека и его труд к реально существующим ценностям общества, найти объективную меру последних. Сам человек не мог оказаться на стороне оцениваемого объекта как блага, поскольку он — лишь мера вещей как благ и ценностей, от него исходит оценка, придание благам определенного значения в зависимости от степени удовлетворения ими его потребностей.
Отсутствие у труда и его живого носителя — человека стоимости вовсе не означает, что они лишаются свойств ценности. Наоборот, человеческая личность, человеческий труд являются величайшими ценностями. Для признания их таковыми нужно ценности определять как те явления природы и общества, которые составляют блага жизни и культуры определенного общества. Соответственно, человек и его труд должны быть отнесены к такого рода явлениям, а не трактоваться только как мера всех вещей, существующих и не существующих (Протагор). Субъективисты не признают человека в качестве ценности именно как объективного явления, производителя материальных благ — подобно тому, как не признается за ценность хлеб, если ему не придается ритуального значения при встрече высокопоставленных гостей. С этой точки зрения, не потребительные стоимости, блага являются сами по себе ценностями, а лишь человеком придаваемый им смысл, даваемое им смысловое значение. Соответственно, считается, что ценностное отношение, как чисто субъективное отношение, начинается там, где кончается полезность, потребительная стоимость самих благ, в том числе рабочей силы человека и его труда.
Между тем человек должен быть поставлен на место оцениваемого объекта и оцениваться не собственной меркой («я сам как другой» — П. Рикер), а обществом, общественной практикой, прежде всего трудом, которые и служат объективным критерием ценности человека. Не зря в народе говорится, что человек красен трудом. Практика, трудовая деятельность с ее результатами выступают критерием не только познавательного, но и ценностного отношения человека к действительности, определителем его связи с тем, что ему нужно. Нужное же человеку и используемое им в общественной практике одновременно служит свидетельством и истинности его знаний, что делает истину величайшей ценностью, а последнюю — истиной. Ценность, как и истина, представляет собой общественно-практический способ выражения отношения людей к окружающему миру и к самим себе.
Если в труде, производящем потребительную стоимость, содержатся истоки ценностного отношения, то на основе труда и создаваемой им потребительной стоимости должны разрабатываться способы сведения показателей человеческого развития к единой мере. Именно трудовая теория потребительной стоимости выводит на адекватное выражение ценности человека и его развития как результата деятельности общества: она предполагает вместо равенства этого результата с затратами на его достижение другое — превосходство над затратами. Именно величина этого превосходства и будет мерой ценности человека и определителем степени его развития. В этом случае рост производительности труда, ведущий к экономии труда и издержек производства, уже не будет связан с уменьшением стоимости, наоборот, приводит к увеличению потребительной стоимости в виде прибавочного продукта, что соответствует принципу возвышения человека, его развития как истинного богатства и ценности общества.