Этап первый. «Страна багровых туч», «Чрезвычайное происшествие», «Спонтанный рефлекс»… Чистая НФ плюс немного соцреализма. Люди в экстремальных обстоятельствах. С высоты опыта квалифицированного читателя Стругацких уже очевидно, что никакая фантастика, скажем, в «Стране багровых туч», была попросту не нужна. Точнее, нужна лишь для привлечения внимания. Как первые две строчки в частушке. Сам же человеческий конфликт нового ничего не содержит и легко может быть перенесен, скажем, в условия Заполярья. Сухой остаток — польза от фантастики как приема: можно с ее помощью завлечь читателя размышлять над ЛЮБОЙ темой. Важно лишь тщательно взвесить соотношение антуража и «человеческого фактора». В будущем Стругацкие назовут такое соединение привлекающей оболочки и более глубокой внутренней структуры «облаткой», или «философским борщом»…
Этап второй. «Путь на Амальтею», «Стажеры», «Полдень»… Отчетливо и резко выступает на первый план человек. Выясняется, что штурм других планет НИЧЕГО не меняет в самом землянине. Правда, «плохие» качества этого самого землянина упорно прячутся авторами в зоне «за железным занавесом». Но это — всего лишь требование времени и строя. Да издержки инерции. А сапиенти, как известно, сат.
Перелом — как в сознании писателя по имени АБС, так и в создаваемых им книгах, — приходится на тот момент, когда ЛУЧШИЕ решают вернуться из Космоса на Землю. Первый из них — Иван Жилин. Пользуясь метафорой Толкиена, можно сказать: они, лучшие, прошли весь путь туда и обратно, убедились, что ума, воли и решимости бороться им не занимать, и тогда обратили внимание, что в их уютной земной обители вопрос о том, куда сесть и что съесть, успешно решен, — однако проблем чисто человеческого плана от этого меньше не стало. Скорее наоборот. Вот они, лучшие, и возвращаются: выбирают не Космос, а Человека. Ведь именно они — Иван Жилин, Геннадий Комов, Леонид Горбовский, Тойво Глумов — обладатели изумительного чутья на неисправности. Как, впрочем, и их создатели.
Однако Ивану Жилину (да и самим Стругацким) нужно было время, чтобы пройти путь от возвращения на Землю до ухода из зоны борьбы — в зону Учительства. И не только время. Нужна была еще и некая драматургическая подготовленность такого ухода. Подобная той, какая присутствовала в возвращении из Космоса (то есть из «фантастики») — на Землю, к главному. Драматургически уход Жилина начался с отторжения им (а, стало быть, и самими Стругацкими) псевдоромантики подвига, воплощением которой был Владимир Юрковский. «…В наше время история жестко объявила Юрковским: баста! Никакие открытия не стоят одной-единственной человеческой жизни». Сказано — и читателю, и самим себе — практически напрямую: Юрковский как герой себя исчерпал. И остается ему теперь всего один выход на сцену. Выход красивый, героический. Но — последний… И далее, в полном соответствии с законами драматургии, Жилин также сходит со сцены — после смерти старших. Обязательства перед Космосом — и Жилина, и Стругацких — исчерпаны. Теперь Ивану — до нового его появления на подмостках, в «Хищных вещах века», — предстоит, как мы знаем, воевать на Земле. Расходуя остатки набранной в Космосе инерции роли человека-повелителя, БОРЦА со злом. Примерно так же ведут себя и создатели героя («Попытка к бегству», «Трудно быть богом»). Молодой энергии АБС пока достаточно для активной борьбы. Так что и Жилин на своих войнах, и Стругацкие на своих — учатся. Учатся тому, что в БОРЬБЕ им счастья уже не найти. И уверенно идут к новому этапу. Уже в «Возвращении»: «Пойду в учителя. Детские души я буду познавать для всех. А вот для кого ты будешь познавать звезды?»
«Хищные вещи века». Здесь впервые отчетливо и недвусмысленно формулируется кредо Стругацких: гуманизм. Буквально. С этого момента и навсегда они отходят от любого из общепринятых путей «фантастики». В самих «Хищных вещах» «космические» допущения не нужны вовсе. Да их там, собственно, и нет — если отбросить мелочи. Увлекательный сюжет, чистый триллер (по внешним признакам), вполне законченно выстроенный и не нарушающий законы жанра (в отличие, скажем, от «Отеля „У Погибшего Альпиниста“»). Здесь уже можно увидеть найденное за период между «Стажерами» и «Хищными вещами» золотое сечение: идеальное педагогическое соотношение между дозой «экшн» и дозой «морали». Каковое соотношение и позволило Стругацким разработать золотую жилу «учебно-приключенческой» литературы. Книги этого жанра и стали базой неповторимой, уникальной популярности Стругацких среди интеллигенции — от учеников физматшкол до академиков включительно. Ибо именно таким книгам — книгам, которые воспитывают смену, — всегда достается диплом. Эти повести не ушли в небытие вместе с наивными восторгами шестидесятых — как это случилось со «Страной багровых туч». Они живы, и их читают. Не только те, кто на них вырос, но и те из нового поколения, кто читает Литературу.
Однако книги эти еще не были элитарными. Они обладали всеми качествами добротно изготовленной пилюли — включая не только «сладкую оболочку», но порой и сладкие слова, которыми авторы прельщают противника. Чем и отличались от произведений совсем нового жанра, еще не знакомого читателям Стругацких, — жанра, никак официально не именуемого. Датой рождения его — как и рождения качественно новых, третьих Стругацких — был год 1965-й, год появления рукописи «Улитки на склоне». Именно в этой книге Стругацкие впервые отбрасывают сладкую оболочку пилюли, и мы, читатели, получаем содержимое во всей его неприкрытой горечи.
Итак, этап третий. И — новые Стругацкие. Уже не «просто фантасты», авторы прогрессивно-просветительской НФ (вроде «Чрезвычайного происшествия»), и не «фантасты-реалисты», создатели интеллектуально-гуманистических приключенческих повестей, владеющие филигранной техникой завлечения думающего читателя. Стругацкие третьего периода — это не «сюжет ради сюжета» и не «сюжет плюс идея». Что же тогда?.. Велик соблазн продолжить простенькую логику и надписать третий ярлычок: «только идеи, без сюжета» — все стало бы таким простым и логически замкнутым… Только была бы это неправда. Ибо на третьем этапе из красивой и интересной гусеницы, а вслед за ней — еще более интересной куколки, родилось нечто качественно иное, простым продолжением первых двух элементов не являющееся. Книги двух первых этапов были лишь разминкой, лишь набором сил и пробой пера. В этих словах нет пренебрежения. Разминка чемпиона уже сама по себе — зрелище увлекательное и поучительное. Куда увлекательней, нежели финальные старты районного масштаба. Повторюсь: созданное АБС в период «идеальной пилюли» (а период этот вовсе не закончился с появлением «Улитки») и сегодня остается золотым фондом мировой «учебной Литературы». И, смею утверждать, останется таковым навсегда. Не знаю, что ждет Литературу в будущем, но одно можно утверждать смело: в ЭТОЙ экологической нише на уровне АБС нет никого. И пока что не предвидится. «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике» — вершины жанра. Тоже, кстати, жанра без устоявшегося названия. Ибо это — не «фантастика»: не «НФ», не «фэнтези», не «хоррор»… А попросту то, что писали АБС и только АБС.
И все же в определенном смысле это была именно разминка. Конечно, авторы тогда, в годы ученичества, а позже — и учительства, и не предполагали даже, к чему в конце концов придут. Они во многом еще действовали от ума, преодолевая инерцию самых первых лет — когда Аркадий Натанович в письмах требовал от младшего брата очередной порции научных данных по заданной «космической» теме… В те, самые первые годы, когда такого писателя — АБС — еще попросту не существовало, была СХЕМА работы: формулирование идеи, очень конкретной, порой попросту научной, ее отливка в сюжетообразующую форму — и рассказ готов. Два талантливых, умных, высокообразованных (к тому же — в совершенно разных областях) брата, более того — два друга и единомышленника, нашедшие некий успешно работающий алгоритм… Неудивительно, что они загнали себя в колею. Удивительно (и радостно) другое: они очень быстро, почти мгновенно колею эту почувствовали и оперативно из нее выбрались. А ведь многие на их месте так и писали бы — годами и десятилетиями. Вариации на тему — и поныне вполне почитаемый в массах жанр. Всё, как прежде: учителей все время не хватает, а космолетчиками хоть пруд пруди.