Из степи пахнуло ветерком. Шелохнулись листья на крайнем к обрыву кусте бузины. Сенька поежился — холодок загулял меж лопаток. Подтащил под голову вещмешок, улегся удобнее. Глядел в небо, а видал Алину белую челку и прищуренные насмешливо глаза… Гринька устал ждать. Подумывал бежать на розыски, но в это время послышался шелест бурьяна. Из-за ивняка вышел Ленька, упал на живот. Дышал бурно. По улыбке можно было понять, что все в порядке.
— На кукане кобель… Ножниц жалко… Тоже швырнул. Земля крошится… Не слыхать. А как ножницы — сразу… И того встревожил, над Салом: звенел цепью.
Встал на колени, потуже затянул на животе ремень. Из кармана переложил пистолет за пазуху, поближе. Кивнул Гриньке: айда. Поймал Сенькин взгляд, сказал:
— Ладно, тоже подвигайся. У лаза жди… Держались кустов у самой ограды. Шли согнувшись, перебежками. Освещенные прогалины переползали. Луна зорко глядела сбоку. Молоденькие саженцы стояли ровными шеренгами, как солдаты, — облитые ее холодным светом. Бурьян в пояс; с начала войны здесь не притрагивались ни до чего человеческие руки.
Напротив крайней цистерны, привстав, Ленька долго оглядывался. Хорошо видать соседнюю цистерну. Она действительно близко; за ней выступает горб третьей, средней. Та самая большая (на плане она помечена жирным крестом — центр взрыва). На этом участке питомника деревья старше возрастом, кроны гуще, роскошнее. Цистерны наполовину врыты в землю, сверху завалены сухими ветками и бурьяном. С воздуха, пожалуй, обнаружить их будет невозможно. На это немцы и рассчитывали, не обеспечив склад противовоздушной обороной. «Андрей правильно разгадал», — подумал Ленька, вспомнив недавний разговор.
Позади зашевелился Гринька. Кивком приказал ему двигаться дальше, а сам пополз к цистерне. Мелькнула его белесая спина в бурьяне и пропала. Держа наготове автомат, Гринька сделал несколько шагов. Постоял, вслушиваясь. Тихо. А часовой где-то тут, рядом… Малейшая возня — и он, Гринька, должен быть там. Не стрелять — прикладом…
Еще продвинулся. Вот и пятый бак, последний. За кленами — сторожка. Там, где кончается кустарник, притаились и братья. Между сторожкой и братьями, у ворот, вышагивает часовой. А где же этот охранщик? Пригнувшись, он метнулся к цистерне. Обошел с теневой сторо-ны. Внезапно столкнулся с Ленькой. Стоял тот на свету, во весь рост. Увидал, удивленно развел руками. Вспыхнула в кулаке финка.
Вдвоем уже, не таясь, обошли склад еще раз. Отвернули круглый люк на средней цистерне. Дали сигнал.
Сенька явился на диво скоро. Будто вырос из бурьяна. На его испытующий взгляд Ленька шепнул:
— Никакого черта… Все обошли. Перепились небось.
Указывая на откинутую крышку, разрешил действовать. Сенька взобрался наверх. Шибануло бензином. Втолкнул в люк мешок. Крышку опускал бережно, чтобы не перебить шнур. Повернул потуже баранку. Сползая, в ладонях чутко пропускал белый шнур. Ленька и Гринька все еще тут. Обозлился:
— Ну?! Топайте! Догоню зараз…
Стоял он на коленях. Сунув конец шнура в зубы, нащупал в кармане зажигалку, отвинтил колпачок. Крутнул колесико. Еще, еще… Руки мелко дрожали, не хватало воздуха. Выдернул больше набензиненный фитилек. И в тот же миг всей спиной ощутил чьи-то крадущиеся шаги. Сжался весь, вбирая голову в плечи. Горячее сопение обдало затылок. Холодные, провонявшие табаком пальцы сомкнулись клещами на шее…
Гулко выстукивало в груди. Отдавало и в висках. Ленька даже мог считать удары. Уже трижды по времени сгорел шнур. «Что случилось? Бензинка?..»
Лежали они у лаза. Где-то неподалеку вызванивал цепью кобель. Дергал, недовольно повизгивал, но лая не подавал. «Нет, что-то неладное…» Повелев Гриньке ждать, вскочил. И сразу же за ближним кустом столкнулся с Сенькой. Испугался одного его вида: лицо белое, как бумага, волосы всклокочены, будто их натирали арбузной коркой. Телогрейка в руке.
— Зажигалку!.. Упустил свою… — выдохнул он.
Бежал Ленька, на ходу поправляя в зажигалке фитиль. Сенька топал сапожищами позади. Догнал у большой цистерны, ухватил за полу. Ленька сердито вырвался, — думал, тот просит зажигалку. Обогнул яблоньку и остановился… Немец! Лежал он ничком, выбросив вперед руки; одна нога, без сапога, вытянута, другая подвернута коленкой под живот — видать, силился встать, но руки уже не помогли. Желтый клок волос на затылке— торчком. Винтовка валялась с оборванным ремнем. В стороне стоял сапог, будто поставил его кто нарочно.
Ленька, сцепив зубы, чтобы не выдать дрожи, поймал друга за руку: прости, мол…