— Ну, так как? — спросил Мишка, не замечая умышленно его конфуза. — Глушить, глушить… Эх, гранат бы хоть парочку…
После ухода Захаровны Горка осмелел. Глянул на Мишку с каким-то даже превосходством:
— Гранат? Да такой бузы у бабки Картавки в канаве— сотня. И противотанковые и лимонки!
— У какой это?
— А возле моста что… Самогонщица. Сбегать?
— А запалы?
— Тю, запалы. У лимонок — колечко — такое сбоку. Высмыкнул и кидай. А для тех, с ручкой которые, найдем…
Вдел в зубы Горка ремешок, торопливо заправлял в штаны выдернутую рубашку. Видел Мишка, как вдруг засияли у него глаза, а на остром личике появилась хитрая, лисья ухмылка.
— Погоди, зараз я…
Застегивая на бегу ремень, Горка бросился к плетню. Мелькнула косматая голова в кукурузе на огороде.
Сгреб Мишка в охапку с топчана постель, отнес на веранду. Наскоро умылся. Опять вышел за сарай. Разбирало нетерпение. Расчесывая свалявшиеся за ночь волосы, услыхал треск плетня.
— Пришел? — спросил он, продувая расческу. Горка шумно дышал, возился с тряпочным узелком.
Срывал раздраженно цветные грязные тряпки. Потом пошла бумага. Листы из тетради, исписаны крупными детскими буквами. Попадались и с красными поправками учителя. Что-то зачернело. Обомлел Мишка: пистолет «ТТ»!
— Ну?..
Протягивая его, Горка пытался улыбаться, а у самого посиневшие губы сводило судорогой. Не выдержал, осерчал:
— Да бери! Дают еще ему…
Нет, это не сон. Взвесил Мишка подарок на одной ладони, на другой. Тяжесть ощутимая. Оттянул ствольную накладку, нажал спуск. Прикрыв один глаз, заглянул в ствол, покачал головой:
— Ой-е-е, забито. Не чистил?
Спохватился — дареному коню в зубы не смотрят, — спросил помягче:
— А патроны есть?
К этому времени осилил себя и Горка. Сознание содеянного наполнило его каким-то тихим благоговением. Даже не омрачало и то, что стрелять из пистолета нечем.
Выгреб из кармана горсть позеленевших патрончиков с красными овальными головками, пулями, протянул:
— Да вот… Толстоватые чуток. Ежели их щипцами, а?
Пока Мишка, сдерживая волнение, пробовал вогнать патрон, Горка, не дожидаясь расспросов, объяснял, откуда у него эта штука:
— У батьки на складе нашел. Ворошил там всякую бурду. Ни единая душа на свете не знает. Уж сколько дней… На огороде держал, закопанный. А патрончики негожие эти.
По тому, как с лица Мишки сходило радостное возбуждение, остывал и Горка. Опустился на корточки — Мишка присел на ось, — настороженно ловил каждое шевеление его пальцев.
— Да-а… Пожалуй, и щипцы тут не помогут. Морщинил Мишка страдальчески лоб, бесцельно подбрасывая на ладони пистолет.
Загрустил и Горка. Незаметно для себя вытащил из кармана фонарик — подарок Никиты, щелкнул впустую: лампочка уже не горела.
— Постой, да это же немецкие! — воскликнул Мишка, скобля ногтем патрончик. — А для «ТТ» подходят наши, автоматные. Они тоньше.
Горка недоверчиво скосил глаза.
— Ну да, в дисках круглых.
— Диски есть…
— Вот и тащи! — обрадовался Мишка. Увидал фонарик, спросил: —Трофей?
Потянулся, но Горка отдернул руку с фонариком за спину:
— Не горит.
Встал, отступил на шаг. Мишка удивленно вскинул брови.
— Гляну только…
У Горки пылали уши. Сторонясь Мишкиного взгляда, протянул с неохотой свой «трофей». Отдал и долго с каким-то остервенением тер о штаны вспотевшую ладонь.
Мишка проверил языком, подтвердил:
— Да, батарейка совсем иссякла. Запасной нет? Показал Горка пустые руки: в том-то и дело, мол, что нет.
— Жаль. Сгодилась бы штука.
— В Сал закину!
Непонятны были и внезапная злость Горки, и слезы, готовые брызнуть из глаз. «Боится, не верну?» — подумал Мишка.
Сквозь слезы признавался Горка:
— Не мой это… Дали. Никишка вон Качура. Еще и конфету сунул… Больно нужна она, конфета его. Да и фонарик тоже.
— Мишка отдал фонарик; чуя недоброе, тоже встал на ноги. Щурился на замшелую тесовую стену сарая. Ясно представил тот душный солнечный полдень в Лялином куту возле Сала… Мокрое, распаренное лицо Никиты и глаза его — бегающие, уклончивые… Восстановил и разговор их с Ленькой за подвальной дверью… Вот он, враг! Смерть Федьки — его рук дело, Никиты. Мало ему того… Теперь добирается до самого сердца организации. Коварно прет, гад.
Расстегнул ворот серой рубахи, повел шеей. Переняв испуганный взгляд Горки, отвернулся. Незряче глядел на качуринский тополь. И сию же минуту в нем все запротестовало, встало на дыбки: «Парнишка пришел за помощью, за советом, а я…» Катнул ногой ось. Взбил копной ему волосы, улыбнулся: