— Ага!
Карась достал свой, с костяной колодочкой, протянул Леньке.
— Да этим веревку не урежешь! Ну и черт!..
Из-за будки вывернулся пропавший. Дышал бурно — бежал.
— Вот он! — вскрикнул радостно Карась.
— Не ори! — Колька смазал его по шапке. Забубнил ломким простуженным баском: — Там был… Около часового кто-то есть… По разговору кабы не русский.
— Двое? Один? — спросил Сенька.
— Цигарок-то две. И так… маячуть… две будто головы. А то и три. Не разобрал. Подлезть было бы…
— Наши… патрули. Копылковские хлопцы, им Кировская досталась. Уйдут сейчас, — успокоил Сенька.
Ленька толкнул Карася в плечо:
— Ну-ка, смотайся-Вернулся Карась скоро. Забыл и сесть, рассказывал с за хлебом.
— Нема!.. Никого! Вот так прошелся… дажеть и не полоз. Совсем небось умелся немец. Рот фронт!
Не сговариваясь, вскочили на ноги. За Сенькой и Ленькой погодя пошли к развалинам и братья Долговы. Приклеился было Карась, но Молчун положил тяжелую руку ему на плечо: твоего, мол, поста никто не отменял (Карасю велено быть в парке и следить за дощатым забором полицейского двора).
Споткнулся Ленька о камень в бурьяне; не поднимаясь, с колен вглядывался в печную черноту площади. Сенька сопел возле самого уха. На просторе ветер гулял свободнее, но шума такого, как в парке, не было. Совсем рядом, с правой руки, болталась половинка ворот. Скрипела ржаво и муторно.
Подползли ближе, залегли в проломе забора. В этом месте, перед входом в клуб, стоял памятник — Ленин во весь рост, с поднятой рукой. Установили его в мае прошлого года, перед войной: уцелел, когда попала в клуб бомба, а немцы пришли, подложили мину. До сих пор еще спотыкаются в потемках о серые куски гипса полицаи.
— Ни гада не видать, — шепнул Сенька.
Прошли вдоль забора, круто свернули на площадь. Ленька ждал окрика. Сжимал во вспотевшей ладони фонарик, не терпелось щелкнуть включателем: никак «патруль».
Где-то за школой всходила луна. Нижний край неба вылинял, будто подернулся табачным пеплом. В просвете обозначалась черная перекладина. Ленька глазам своим не поверил: на ветру болтался конец веревки… На-ступил на что-то мягкое… Ткнул лучом фонаря и отдернул ногу: «Рука!..»
Немец лежал на животе. Что-то екнуло и забурчало в середке, когда Сенька переворачивал его лицом вверх. Тряс за плечи. Подставил ладонь в белый кружок света: кровь…
— Ножом… в живот…
Ладонь вытер о сухую полу его шинели. Обступили труп и братья Долговы. Ощупывали, переговаривались:
— Теплый еще…
— И автомат унесли…
— Ловкачи какие-то…
— Ваши небось ярские…
«Опоздали, — подумал Ленька. — Кто же это?..»
Возле столовой замигали светлячки цигарок, ветер донес неразборчивые голоса. Разговор разом смолк. Тревожно черкнули темноту лучи прожекторов. Ребята бросились всей гурьбой в пролом забора. Вслед полыхнули выстрелы; топот по набитой земле…
Глава тридцатая
Около месяца Скиба потратил на связь с Котельниковско-Курмоярским отрядом. Боевые успехи соседей радовали, укрепляли веру. Ночами слышались взрывы. Левша выходил из себя: собственные подрывные дела казались ему пустым занятием. Чесались руки, рвалась душа… Предлагал связаться с котельниковцами и бить вместе, в открытую.
— Не. велю! — Скиба силой охлаждал его пыл. — Тебя партия поставила тут. А прикажут завтра: «Бери автомат…» Возьмешь. Не думай, мне тоже осточертела «сладкая» панская жизнь. Открытый мордобой ближе моему нраву, нежели улыбаться сволочам, жать руки… Ступай.
Левша топтался у двери, мял засаленную кепку и уходил ни с чем.
Но вскоре Скибе пришлось уступить. С каждым днем немцы теряли терпение. Мелкие подразделения мотоциклистов не давали успеха. Подумывали охватить все левобережье Дона от малой излучины до станицы Курмоярской и в глубь степи до железнодорожной ветки Сальск— Сталинград.
О действиях партизан Скиба знал от самих немцев. Особенно брала жуть майстера Штерна. Горячо ворочал сперва: ездил по степям один, без охраны, забивался в самые дальние колхозы. Теперь остыл. Ни шагу из поселка. Все разъезды переложил на него, пана управляющего. Выделил даже свою личную машину.
Демьян Григорьевич только посмеивался. Левша подобрал шофера, разбитного паренька, Козыря — не то фамилия, не то уличная кличка… Скибе теперь не надо было вызывать лишний раз в кабинет механика. Достаточно сесть в мягкое сиденье старенького «оппеля» и «добежать» домой, — Левша устами Козыря давал подробнейший доклад обо всех делах подрывной группы.