— Не оправдываете нашего доверия, господин Качура.
Илья развел руками. Боясь накалить разговор добела, прикинулся простачком:
— Шут его знает… С ног сбились, господин комендант. В школьном дворе нашли яму… могилу. Полиция помешала им. По всему, девчонку сховали где-то за Салом, в Панском саду…
Потянулся комендант к пепельнице-черепахе. Ткнул задымившейся сигарой. Выпустив дым, повторил:
— Не оправдываете, не оправдываете, господин Качура…
— На кого грешить? — Илья пожал плечами. — Не иначе пацаны…
— Пацаны? — переспросил комендант, сдувая с сигары пепел. — А не находите, господин начальник полиции… В станице действует подпольная группа, а?
От очков его опять повеяло, как из колодца, холодом. Одеревеневшими пальцами Илья поправил складки гимнастерки под ремнем, оттянутым пистолетом.
— Подпольщики?
— Да. Листовки, пожары, часовой… А склад? Не кажется ли все-таки, что для одного диверсанта-парашютиста это слишком много? Вы как, желали бы откушать такого фрукта, а? Кстати, кто такой Скиба? Тайна все еще для полиции?
Мимолетная, оторопь прошла у Ильи, но взятый тон простачка уже не оставлял умышленно — меньше спроса.
— Скиба?.. Такого в станице у нас не было. Из чужих он, наверно… подосланный.
— Это кличка, господин Качура. Обычная хитрость всех подпольщиков. Он может преспокойно жить через плетень с вами и прозываться Сидором Ивановичем. А эту вот штуку, — он потряс листовкой. Илья узнал в ней вчерашнюю; одну такую содрали у него с двери кабинетам — Иван Сидорыч подписывает просто: «Скиба», Уразумели, господин начальник полиции?
— Найду сукиного сына. Ей-богу, найду. Сквозь землю провалюсь.
— Не торопитесь, господин Качура. Туда успеете. Откашлялся в кулак. Взял другой лист бумаги, близко поднес к очкам.
Узнал Илья и эту бумажку. Вчера ее доставил сюда Воронок. Список заложников. Битый час потели. Помогал Степка Жеребко, Воронок. Дело оказалось не таким простым, как думалось. Кроме четырех-пяти имен, которые явно подпадали по всем статьям в заложники, остальных напихали без разбору — детвору да стариков, отходивших свое под солнцем. Из-за этих последних и побаивался сейчас Качура: а взбредет в голову ему по-интересоваться ими? Глядя, как дрожит лист в руке коменданта, Илья уже пожалел, что не послушался Воронка до конца и не ввел в список народ более подходящий. Переступил с ноги на ногу, косясь на пустующее кресло. Неожиданно взяла его злость: «Развалился, кабан… Пригласить не удосужится…»
Комендант оторвал его от обидчивых мыслей:
— Беркутова… Точно знаете, она еврейка?
— Да кажуть…
— На крестинах были у нее?
Илья усмехнулся: шутка коменданта пришлась ему на душе.
— He довелось, господин комендант, на крестинах… Но на поминках думаю побывать.
Еще ниже опустил голову комендант. Не видать лица… Какое оно? Напружинился Илья, когда тот провел карандашом по списку — кого-то вычеркивал. Нажимал зло, несколько раз подряд прошелся по одному месту. «Комиссаршу…» — догадался. Сказал вслух:
— А Беркутова — комиссарка… Муж ее…
— Коммунисты особо, — оборвал комендант. Помолчав, стал подсчитывать вслух: — Та-ак… три… пять… восемь, девять. А за убитого немецкого солдата отвечают десять русских. Значит, еще одного…
Поднял голову, опросил:
— Качура Леонид… не родич, случайно, вам? Илья передал из руки в руку папаху.
— Та… сын, господин комендант. Младший.
— Комсомолец?
— Та який из его комсомолец… Горе. Як Сидорову козу драл.
Уголки рта у коменданта погнуло книзу, на висках, от невидных за очками глаз, собрались морщинки. Ноздри широко раздувались и опадали.
— Гм, это лучшая рекомендация, господин Качура… Драть как козу.
Каменно свело у Ильи челюсти; руки отяжелели, в плечных суставах почувствовал ломоту, будто весь переход тащил на себе бессменно по солнцепеку противотанковое ружье. Не уловил и перемены в разговоре своего хозяина. По жесту догадался, что его приглашают сесть. Уже сидя в кресле, с трудом согнул в коленях гудевшие ноги. Взял из пододвинутой коробки толстую коричневую, как виноградный чубук, сигару. И совсем разомлел, когда комендант, потянувшись через стол, собственноручно поднес ему под самый нос в зажигалке огоньку.
— Украинец сам? — опросил он. Илья кивнул, усаживаясь удобнее.
— Сумский.
— А каким ветром занесло на Сал?
— Та известно… Давно было, в гражданскую еще… У Махна служил. Чули про такого?