Качура зажег лампу. Пока, настраивал фитиль, хохол, как дежурный, опустил на окна плащ-палаточные занавески — маскировку. Шум стих. Все глядели на начальника, ожидая начала совещания. А гильф не торопился. Теперь искал что-то в столе. Ворошил бумажки, выбрасывая их на пол. Задвинул животом ящик, властно положил на стекло руки.
— Позор! — сказал жестко. — Так несем службу! Под самым носом… Ты, Большак, дежурил позавчерашнюю ночь?
Андрей встал, озадаченный таким началом гильфа, — выговор он уже получил за это.
— Вот он, полюбуйтесь на него. Дрых небось… Качура обвел всех тяжелым взглядом. Глядел не в лица, а пониже, на руки.
— На губу пойдешь. Там выдрыхнешься. Клади пистоль. На стол вот…
Последние слова сказал не тоном приказа, а по-домашнему, по-свойски. Привалился к спинке кресла, устало закрыл рукой глаза.
Шагнул Андрей к столу. Пальцы не с охотой вытаскивали из ремня штырьки. Плечом сбросил портупею. Наворачивая мотком ремни на кобуру, думал, что гроза прошла где-то стороной.
И ошибся. В этот миг она висела у него над самой головой. Не успел даже осмыслить и предгромовую тишину. А когда Воронок, неизвестно каким образом очутившийся возле него, прикрыл руками на столе его пистолет, почувствовал ноющий холодок в груди. И тут же понял, что это хитро оплетенная ловушка, волчий капкан. Понял по облегченному вздоху Воронка, по тому, как убрал от лица Качура руку, а на подоконнике заерзал Степка Жеребко. Краем глаза заметил и то, что Никита с пистолетом в руке распялся в дверях.
— Господа, познакомьтесь, — Качура криво усмехнулся. — «Товарищ» Скиба. Он же и неуловимый парашютист… Хозяин той находки, что в Озерской лесопосадке… Ага, ага. Чего, Приходько, глаза выпустил, как рак? Не веришь? Зараз сам он выложит чистоганом… А пока обрадуем — коменданта.
Качура потянулся к телефонной трубке. Умышленно не убирал. Андрей с лица глуповатую усмешку, а в голове четко работала мысль: «Не ждать немцев!..» Прикинул мысленно путь до двери: Воронок, вот он, рядом, Никита… А в коридоре сколько? «Нет, не пробиться…»
Решение пришло вдруг. Почувствовал на левом бедре легкое прикосновение. Опустил глаза: рука Воронка тянулась к правому карману, где браунинг… Вот и голова его… Удачнее положение не придумать. Короткий, резкий удар снизу! Взмахнул Воронок руками; у двери задержали его ноги Никиты. Почти одновременно левой рубанул по лампе. С лампой полетел на пол и графин с водой. Черная, кромешная тишина! Слышно отчетливо, как глохли звуки разбитого стекла. Андрей, пригнувшись, достиг стены. Где-то рядом Жеребко, а за его спиной — спасительное открытое окно. Наткнулся на протянутую руку…
Глухо прозвучал выстрел. Степка замычал. Отвернул Андрей обмякшее, тяжелое тело его. Вниз головой, как в воду, сунулся под плащ-палатку.
В полночь Леньку разбудил топот копыт. Поднял голову, вслушиваясь. Остановились у их ворот. (Спал он на веранде.) Голоса слышны, но за лаем Букета не разобрать. Собака так и кидалась под ворота. Оттуда ее кто-то окликнул, и она умолкла. Звякнула щеколда. В калитку вошло несколько человек. «Никита», — догадался Ленька. Сквозь веки почувствовал свет. Заворочался, забормотал притворно. Отвернулся к стенке.
Слышно, как Никита осторожно надавил чуланную дверь. Заперта. Стучать не стал. Спустился во двор.
Полицаи кучковались возле кадки с дождевой водой под желобом. Курили, говорили вполголоса.
Ленька откинул край одеяла, наставил ухо.
— Не уйдет, гад… далеко. Тут, в садах, где-нибудь… или в камышах.
Помолчали.
Погодя опять заговорил Никита:
— Ясно видал я, как он шлепнулся после выстрелов моих… Даже забор обломал…
— Э, закройся. Стрелок… ворошиловский. Тяжкий вздох:
— Степку-то подвалил, с-сука, а?..
Побурчали еще, вывалились гурьбой в калитку и ускакали.
Ленька лежал с открытыми глазами, боялся пошевелиться. Вздрогнул, когда откинулся изнутри крючок. Вышла мать в исподней рубахе. Подошла к кровати, нагнулась.
— Букет чего бесился? — спросила испуганно.
— Да Никита прибегал..
— Никита?
Постояла Анюта, прислушиваясь к чему-то, вздохнула. От двери посоветовала:
— Шел бы лучше в курень… Морозно уже на воле. Ленька не отозвался. Только она заперла за собой дверь, как по ступенькам крыльца — вкрадчивый шелест босых ног… Подумал, Жульба. Вгляделся: человек на корточках! Когда тот привстал на ноги, угадал.
— Карась?!
— Ага…
Присел Карась на пол, схватился обеими руками за угол подушки. Дышал громко и будто всхлипывал.