— Его, стерву, только от седла оторвать да кобуру очистить… Там шейка как у индюка. Одной рукой можно…
— Погоди! Не о Воронке речь. Опаснее зараз Никита. Вот. Он! знает нас всех… Даже завтра может быть поздно…
От такого разговора и Молчун не улежал. Откашлялся Ленька.
— Я предлагаю расстрел… Никите.
Отяжелела рука: едва стронул в плече. Потом поднял Молчун, за ним и Сенька.
— Воронок — гад! Раздавить его… — оправдывался будто Ленька. — А Никита — предатель. Обнародуем приговор. Пускай знают все, за что…
Выровнялся у Леньки голос, окреп.
— Нынче, думаю, не получится. Есть и мысль… Привлечь к этому Таню, агрономшу. Он последние дни зачастил верхом возле ее двора. Подсылал не раз и Картавку…
Сенька подтвердил:
— Ну, ну, знаем… В полиции все болтают об том. Никитка даже на спор с Воронком бился…
— Не из таких она, — защитил Молчун. Ленька положил руку на его колено:
— Поручаю тебе… Связала она себя крепко с нами. И тут поможет. Короче, разъясни ей, пусть завтра вечером вытащит его за Нахаловку. А мы там встретим. Понял?
Молчун ответил кивком.
На этом заседание тройки окончилось. Молчун тотчас ушел скликать охрану. Сенька поспешил в караулку, вздремнуть остаток ночи: на рассвете ему сменять часового. Ленька, направляясь домой, вдруг надумал: взять пистолет и, пока ночь, пробраться в Панский сад. Пожалел, что это пришло ему в голову поздно. Шепнул бы Молчуну, вдвоем куда веселее совершить такую прогулку. Свернул на свою тропку, сзади — свист. Карась. От тополя отделилась знакомая фигура…
— Галка?!
— Не видишь?
Отошли в тень. Ленька тряс девичьи холодные руки. Высвободила их Галка, заговорила взволнованно, что с ней случалось редко:
— Думала, не увижу тебя… Записку оставила… вот
Сенька передаст. Я тоже еду с ним… пока в Зимники. Так распорядился Скиба. А тебе — в Кравцы. Ракетница у нас в саду. Сенька укажет. День и час встречи тот же, сигналы те же. Скиба надеется и а тебя. Ну?
Крепко обняла его на прощанье.
Не чуял Никита от радости под собою ног. На гребле еще начал одергивать защитную новенькую телогрейку, поправлять кобуру, портупею. Не убавляя шага, расчесал шевелюру; сбоку, чтобы не сломать роскошный чуб, пристроил синеверхую папаху. Млело в груди.
Вечером, сдав Воронку дежурство, он вышел за ворота полиции. Стоял в раздумье, не зная, куда пойти. Из парка окликнул брательник, Горка Денисов. Подумал, явился тот, как и обычно, выпросить что-нибудь. Встретил насмешливо:
— Чего еще тебе? Пушку?
— Да не…
Горка, косоротясь, долго копался в единственном кармане.
— Ага, во… Тетенька одна с Нахаловки велела передать… Тебе.
Разглаживал Никита на ладони клочок газетной бумаги, а самого била горячая дрожь. Так и есть, она, Татьяна! Если у него, Никиты, выпадет время, пусть придет. Стемнеет, она выйдет за калитку.
Увидал издали темный силуэт, прижатый к плетню. Подходил развязно, хотя дрожь в середке не унялась. До этого заговаривал и сам с ней. Разговор, правда, никчемный, пустой. Главную, наступательную линию вела Картавка. Но сводне на прямое предложение она отрубила: «Не продаюсь. А полюбится кто, сама позову». Ответ этот Картавка, конечно, скрыла от Никиты, но он дошел до него стороной. Поэтому записка ее сейчас ошеломила парня. Но гонор ломать не хотелось. Поздоровался учтиво, с легким поклоном.
— А я думала, вы не придете нынче. Вышла так… на всякий случай.
— Время указало… Дежурство сдал как раз… Никита, передвинув кобуру ближе на живот, стал в свою излюбленную позу: левую руку — в бок, а правую ногу отставил. Выстукивал ею. Не приглашая, Татьяна тихо пошла по проулку. Ступала в пыль робко, как в холодную воду. Головы не поднимала. Никита старался идти рядом. Со стыдом почувствовал: пыл, с которым он бежал в Нахаловку, у него пропал. Да и слова куда-то все подевались. О чём говорить? Если в пьяной компании знал, как себя вести с игривой соседкой, то тут растерялся. Не только языку, рукам не находил применения. Вспомнил, есть сигареты. Пока прикуривал, разговор начала Татьяна:
— Расскажите что-нибудь…
— О чем же?
— Мало о чем… У парней всегда есть что-нибудь интересное.
Никита осмелел. Взял легонько ее за локоть, рука подалась.
— На днях, да позавчера, ловили мы тут у вас в Нахаловке диверсанта. Может, слыхали? Вот где было…
Вдруг Никита почувствовал: его ухватили за полу телогрейки. Машинально лапнул кобуру, но там уже чья-то рука. Крутнулся: Сенька Чубарь!
— Не шуми, — посоветовал тот в самое ухо.