— За плетень держитесь, пан Качура. Обмывался Ленька в мутной луже, а сам весь кипел от стыда и злости. Злился и на себя, и на «румынскую дворянку». Встряхивая мокрыми, покрасневшими кистями рук, сказал:
— Не помню вас, пани… Разве где… в Бухаресте встречались.
Дружнее сощурились в усмешке девичьи глаза, улыбнулся теперь и рот.
— Память у вас короткая.
Мял в руках Ленька кубанку. Лучше бы она обиделась — легче было повернуться и уйти.
Вывела парня из неловкого положения сама Аля:
— Я бы вас тогда не пожалела… Помните? Ленька дернул плечом.
— Да, да, — подтвердила девушка. — Ударила бы… Звуки скрипки оборвались. Аля мельком глянула на окна куреня. В тонком смуглом лице, во взгляде, в складке сжатого рта Ленька уловил досаду. Осмелел, спросил с явной издевкой:
— Кто там у вас… скрипит?
Дерзко встряхнула Аля выгоревшей челкой:
— Не нравится?
— Наоборот…
Выпятила Аля губу, сдула со лба светлый легкий клок, как это делают мальчишки, сказала с каким-то вызовом:.
— Жених мой играет. Полковник. Барон румынский. На крылечко вышел, гляньте…
Скосил Ленька глаза: у порога — тощий офицер в ярко-желтом мундире и таких же по цвету бриджах. Топтался на бурьянной подстилке, боясь шагнуть в грязь лакированными сапогами. Голенища длинные, с козырьками, прикрывавшими коленные чашечки. Голова маленькая, как у хищной степной птицы. Сходство придавал вислый нос- и гладко зализанные волосы цвета красной меди. Удивили Леньку на плече барона аксельбанты— позолоченные витые шнуры, какие в старое время носили царские офицеры.
Заметила Аля его удивление.
— Познакомить вас?
Не понял Ленька, дурачит она его или говорит всерьез. Переняв насупленный взгляд барона, поддел невесту:
— Румынскому пану… это чести не прибавит.
Аля громко засмеялась, встряхивая кокетливо головой, — явно хотела обратить внимание закордонного пришельца. Засосало нехорошо внутри у Леньки. Готов был уже сказать ей что-нибудь обидное, но в это время за садами загудел самолет. Гул усиливался, нарастал, заводили поочередно несколько машин. Задрав голову, Ленька ждал, когда они появятся в небе.
— Не увидите, — сказала Аля. — Они улетают далеко за бугор, низом, а там поднимаются. А возвратятся по темному. Каждый вечер вот так…
Рот раскрыл Ленька. Куда что девалось? Ни дерзости, ни насмешки, ни кокетства, которое только что больно задело его, ничего не было у нее в побледневшем лице. Одна тревога.
Всю ночь парень ворочался в жаркой, душной постели (спал в горнице, как почетный гость, на широкой кровати). Всяко думал об Але, но в конце концов утвердился в мысли, что все это наговоры на девушку. Ее вчерашний вздох и тревога на побледневшем лице…
С утра завозился с велосипедом. Панька уже где-то побывал. Вернулся навеселе — лицо бурое, довольное. Кивая на разобранное колесо, спросил:
— Поломался?
— Черт его знает… Обходится что-то передача. Почесывая в затылке, зашел Панька с другой стороны, подсел на корточки:
— А я думал позвать с собой тебя…
— Куда это?
Замялся полицай:
— Как же… Небось нонышний день большевики за Волгой пьянку соображают… Октябрьская, никак… Седьмое. А мы хуже их, что ли?
— Ты сообразил уже?
— Да Акиндей затянул до себе, атаман наш. Подсвинка заколол, так — на дутур… Это у калмыков — дутур. Требушку жрать, легкие, печенку и всякое такое… Словом, угощение.
Свернул цигарку. Отгонял от Леньки дым, напомнил:
— Так махнем, а? Тут недалече, за бугор. Впрягу в бедарку… А бабы там!..
Сразу Ленька прикинул: держать Паньку не следует, без него будет вольнее. Вздохнул притворно:
— Не искушай, сатана.
— Не, вправду, — приставал подвыпивший полицай.
Ленька развел измазанными в мазуте руками:
— Не могу. Вечером пойду, приглашала.
Недоверчиво покосился Панька:
— А румын?'
— Гм, румын…
Сорвалось это с языка и весь день мучило парня. Пьянствовать Панька уехал все-таки один. До вечера слонялся Ленька по дому, во дворе. За калитку не выходил. Собрав велосипед, помог матери Паньки нарубить сушняку. После обеда пробовал читать какую-то книжку без корки; пристраивал на шпагате ракетницу под стеганкой, вертелся перед зеркалом: не отдувается? То и дело подставлял к уху часы, вслушивался с тревогой: не остановились? Часы круглые, маленькие, с черным светящимся циферблатом. (Нашел их в коробке вместе с ракетницей. Там же был листок — план хутора Кравцова и аэродрома. Указано в нем и место, откуда давать сигнальные ракеты.) И неожиданно для себя решился… Удивилась Аля не то растерялась — приняла приглашение погулять молча…