Ленька пообещал отвадить соседку. На другой день нашел нору ее в балке, подсохшие мосольчики от гусыни, но за последними событиями забыл и обещания своего не выполнил. Вспомнил, когда потянуло из дому, от людей. Стыд и ненависть к отцу-предателю здесь, в степи, переносились в одиночку легче. Небесный простор охлаждал, ровнее и свободнее дышалось. Отходил, теплел взгляд. Оттого и тянуло Леньку на простор. Тут некому ширнуть в глаза, плюнуть в душу. Никого! Бугры, курганы, бурьяны да ветер. Одна-разъединая живая душа — Жульба. Не в пример людям, он понимал состояние человека-друга, лишний раз даже не глядел ему в глаза, а на стоянках всегда старался лечь поближе, у ног, положить на них голову либо лапу.
Несколько дней мыкались по балке. Часами дежурили у норы. Хитрая бестия. Ловко плела кружево следов по бурьянам, даже Жульба диву давался, силясь распутать замысловатые лисьи узоры. Из себя выходил, ложился под кустом, высунув красный мокрый язык. Но охотничий зуд и собачье самолюбие брали верх: вскакивал и в сотый раз тыкал нос под те же кусты чернобыла и полыни. Тут она, в бурьянах, по духу ее смрадному, земляному чуял. Ленька склонен думать, что лиса все-таки уходит в нору. Свежие следы, по которым вертится кобель, кинула она специально для них загодя.
Нынче решил тактику сменить. Обойти стороной балку и из-за бугра незаметно подобраться к норе. Кураем заткнуть вход, а потом делать облаву. Наверняка пойдет к норе, если вспугнуть. По утрам она обычно на промысле: возле прошлогодней ячменной скирды мышкует или на ерике.
От Панского сада свернули на бугор. Дали вон какой крюк. К норе Жульба подбежал первый. Понюхал, понюхал, сел невдалеке. Ленька надергал зеленого кураю, забил яму ногами.
— Ищи.
Жульба кинулся в мокрый от росы бурьян.
Из-за пояса Ленька вытащил финку. Насвистывая, очищал ивовую ветку, срубленную на Салу. Вдруг послышался визг. Визг такой кобель ронял в момент, когда поднимал дичь.
Солнце мешало глядеть. Визг раздался уже в другом месте. Ага! Пятнистая спина кобеля мелькнула по затененному крутому склону. Пропала на дне балки. Еще визг, ближе, на этой стороне.
Кобель нагонял на него. Уже не подпрыгивал над мокрыми кустами — вытянулся в струнку, напролом шел. Сейчас! Сейчас! Ленька даже дышать перестал, боясь упустить миг броска — самое интересное в охоте с собакой.
Жульба дернулся в один бок, в другой… Подпрыгнул высоко несколько раз кряду. Глянул умоляюще на хозяина. И заметался на месте, кругами, дрожа хвостом и скуля от негодования.
«Потерял», — похолодело у Леньки внутри. Выскочил на пригорок. С упавшим сердцем озирался. Крошил ивовую трость Вдруг шагах в пяти серый куст полыни над вымоиной вспыхнул ярким пламенем. Дух сперло. Присел даже. И лиса присела. Встречи и она не ждала, так в застыла на весу передняя черная лапа. Только блестящую пуговку рыльца с мокрыми дырочками сводило как-то вбок да белый кончик хвоста играл — в него переселилась лисья душа. Сцепились взгляды человека и зверя. Кто сильнее? Не выдержала лиса: повела вслед за рыльцем медные с черным огоньком раскосые глаза, активнее заиграл и белый пушок хвоста.
Ленька замахнулся финкой. Птичникова соседка прилегла Понимала, кто для нее страшнее. Столкнись с тем, который сзади, плохи были бы ее, лисьи, дела. А пока шума нет, время есть и обдумать. Спасение единственное — нора. Но как туда? По голому, напрямик, опасно…
Разгадал Ленька ее плутни.
— Жульба! Жульба!
Вправо, влево кинула лиса свой богатый хвост. Верть — к кустам; прижимаясь к земле, пошла в обход. Ленька бросился вдогонку.
Сперва кобель не послушался — не мог оторвать от пахучего следа нос. Вскинул голову — понял. Взял наперерез. Бежал прыжками, чтобы разглядеть, за чем гнался хозяин.
Лиса, как и минер, ошибается раз в жизни. Всего она ожидала от своих врагов, но не этого. Оторопела… Родное убежище стало ловушкой. Голый зеленый склон, кругом— ни кустика. Вон где спасительный бурьян, но до него теперь ей никакими правдами и кривдами не успеть. Смерть в глазах! Человек уже вот… С отчаяния оскалив белые гнутые зубы, она пошла на него.
Попятился Ленька от неожиданности, занося руку с ножом; выставил обломок ивовой трости. Нестерпимо холодным огнем полыхнули лисьи глаза в сторону подскочившего Жульбы. Пока утирал Ленька рукавом выбившиеся слезы, проглядел бой. Тронул лису ногой: готова. Медные глаза с застрявшими черными огоньками в зрачках затянулись слюдяной сиреневой коркой, веки с реденькими длинными ресницами уже не смывали с годубоватого яблока прилипший сор. «Вылиняла за лето, нагуляла сала Шубу набирала себе заново, плотную, ворсистую— к зиме готовилась.