Макар усмехнулся:
— Оно ить не цыган я года угадывать. Цыган, тот мастак по зубам определять. Ухватил кобылу за сопатку, раз — и готово. А скажет — как влепит.
Знала четко свое дело Картавка. Начальство ожидается немалое, и в грязь лицом ударить не хотела. Вмиг протерла рваной занавеской граненые стаканы, расковырянные прежними клиентами кусочки сала тут же, на виду у Макара, уложила обратно рядками, подрезала хлеба. Взяла пустую миску, направилась из хаты. Уже открыв дверь, обернулась:
— Не велели кликнуть кого-нибудь, а?..
Она даже не договорила, надеясь на сообразительность гостя. Макар отмахнулся: ему, мол, не требуется, а кому нужда, тот скажет.
На той половине хаты, в горнице, что-то упало на пол, задвигалось. Послышались шаги. Кто-то остановился у самой двери, заглядывал в щелки, не осмеливаясь выйти на свет.
— Валяй, валяй, чужих нету, — подбодрил Макар. Вышла низкорослая, полногрудая бабенка, укутанная в зеленый цветастый платок. Пряча от света лицо, пробежала по комнатке рысью, дверью грохнула за собой так, что коптилка на загнетке моргнула и потухла, фитилек потонул в масле.
Но Макар, ерзая от возбуждения по лавке, успел все же прокричать ей вдогонку:
— Вытрясла нужду, милаха!
Вошла Картавка. Коптилку светить не стала — зажгла лампу.
— Регочешь, кобель облезлый. Сам-то был лучше? Вскоре из горницы вышел Бекер. Сияя кипенной улыбкой, откозырял Макару; на его жест — посидеть с ним за столом — приложил руки к груди и постучал пальцем по часам: не могу, старина, служба.
— Валяй, валяй, — напутствовал Макар.
«Стерва мокрохвостая… — думал все о той, которая выскочила из горенки. — Оно ить и своих кобелей достаточно… Инородцев ублажает».
От этих думок отвлекла Картавка.
— Ты, комиссар, — она его по-старому все величала, — а когда вы думаете со мной счет произвесть?
Макар не понял, о каком счете речь.
— Не прикидывайся дурачком. Сколько выжрали, а? Цебарок десять?
Склонив голову набок, усмехаясь добродушно, Макар посоветовал:
— Тебе бы, тетка Картавка, учетчиком в колхоз, горючее отпускать. Экономию развела бы.
— Забудь, парень, о колхозах. За Волгой все, и напоказ не оставили. — Увидела его усмешку, шилом будто кто ее поддел: — Зубы ты тут не заговаривай! Плату, говорю, когда отдавать сбираетесь?!
— А-а, ты во-он про што… Да оно ить дело мое телячье… Про то у меня начальство имеется, чтобы платить тебе. Вот и зараз послали.
— «Начальство». — Картавка подобрала нижнюю губу. — Вон оно, начальство это, в той боковушке шкуру свою когда-то спасало. А теперь нос задрал в гору, про старое и забыл. А все вы, Денисовы. Небось давно кос-точки спрели, ежели бы тогда ишо Чека пронюхало.
Потянулся Макар к четверти, налил полный стакан. Выпил без отдыха. Не глядя на Картавку, мрачно сказал:
— Не мели, дура старая, чего не следует.
Соли подсыпал на болючее — и вовсе разошлась сводня:
— Ага! Ага! А к Анютке своей не ты пристегнул? Ты. Вот тут в моей хате и завязалось все.
Будто глиной белой вымазали щеки Макару. Привстал даже.
— Не вытрещай, ради бога, глазюки свои. Я пужайая. Двадцать с лишком лет комуняки стращали, и то на забоялась. А ты для меня — во! — показала на кончик мизинца. — Увидал? Мало тебе, черт безрукий, одну клешню отсекли. Ишо и другую бы надоть!
Макар плюнул с досады и снова уселся на прежнее место — с дурой свяжись, так и сам дураком станешь.
— Кочергу вон возьми, тетка Картавка.
Илья Качура стряхивал у порога каракулевую папаху. За руганью и не слыхали, когда он вошел. Поспешила Картавка навстречу. Еще не остывшая от смертного боя, приняла из рук знатного гостя папаху и долго носилась с нею, не зная, куда получше определить. Двинула ноздрями, спросила умиленно:
— Али дождик на воле, Илья Кондратьич.? Папаха вроде бы дождиком отбивает.
Потирая покрасневшие руки, Илья подмигнул ей весело:
— И нюх у тебя как у собаки гончей.
— Вы уж такое скажете. — Бобылка сомлела от похвалы.
За стол Илья сел на свое место, под иконой пречистой девы Марии. Пододвинула к нему поближе свой табурет и хозяйка. После третьего разлива Илья, не глядя на Картавку, подцепил двумя пальцами из нагрудного кармана гимнастерки пачку денег, спросил:
— Тебе какими, советскими али марками?
— Господь с вами, Илья Кондратьич. — Картавка отмахнулась. — Али я про них упоминаю?