— Гм, я тоже был с ним.
— Правда? — Галка ожила. — Вот хитрющий, а нам — ни слова.
Из огорода вышла Вера с полным ведром. Поставила его на завалинку под кухней. Направилась к гарнушке, охлаждая разрумянившиеся щеки мокрыми ладонями.
— Сестренка?
— Не родная… Дальняя. Сирота. Воспользовалась Галка, что он отвернулся, сунула под себя ладони, придавила их к кровати надежно. Верке крикнула:
— Обегай картошки накопай! И луку за одним разом.
Из нагрудного кармана Андрей вынул сигареты, щелчком, ловко выбил одну. Провожая сузившимся взглядом Веру до плетня, спросил:
— Беркутов самый этот… дружок ее?
— Да…
Не успела Галка подавить вздох. Закусила губы и уже с интересом разглядывала свои руки. Теперь они казались самыми обыкновенными, как у всех, и у Андрея, и даже у Верки. Того уж нет, кому бы они, руки, хотели делать добро: обстирывать, облатывать, готовить обед, подавать сапоги, перебирать спящему огненные вихры…
Андрей, пошарив в карманах, вынул зажигалку.
— Хожу, жилье приглядываю себе в станице.
— А у нас?
— Думали. Лучше бы у соседей.
— А вот тетка Ганочка. — Галка сорвалась с кровати. — Зараз сбегаю.
— Постой, постой, — остановил Андрей. — Сам я. Поняла, что и тут выскочила невпопад. Сорвала зло на кошке, ластившейся у ног, поддела ее чувяком. Та прыгнула на лавку. Андрей взял ее на колени. Учуяла ласку, пройдоха, свернулась калачиком и замурлыкала. Глаза свои зеленые, с искорками, прикрыла, чтобы не видеть строгого хозяйкиного взгляда.
Вдруг Андрей стал расспрашивать, не знает ли она такого хлопца в Кравцах, Сеньку. Учился он в станичной школе, комсомолец.
Галка нахмурилась — как же ей не знать его, Сеньку?
— Ну, ну? Чубарь. Он и донос на тебя привозил. Дружки с Никишкой Качурой.
Андрей усмехнулся. Стряхнул с кошки пепел.
— В Кравцах аэродром строится. Теперь это не секрет. И без Сеньки нам не обойтись.
Вспомнила Галка, как они втроем с Федькой и Мишкой сидели за хатой у Долговых и она, не зная еще, зачем послан Андрей в те хутора, выболтала свою догадку. И опять этот Мишка! Не так уж мало он знает, оказывается, чтобы спокойно переносить его под боком, через два двора.
Не ускользнула от Андрея тревога в глазах ее. Подумал, что боится Чубаря, поспешил успокоить:
— Парень наш он. А донос от атамана… Это бы и меня послали — поехал. Конверт.
— Так он нужен, Чубарь?
— Да. Когда я выберусь теперь в Кравцы, не знаю. А дело не терпит. Скиба посоветовал послать за ним Качуру, младшего этого, Леньку. Как он парень? Приглядеться бы…
Галка дернула плечом:
— А мне самой если?
— Можно. Но это вроде испытания. Понимаешь? И дело не рисковое. Пригласишь Сеньку к себе. И только. Обо мне — ни звука. Сумеешь послать его?
Галка кивнула.
Дергая за щеколду, Андрей уточнил:
— Жду Чубаря завтра к обеду.
И ушел.
Глава сорок третья
Побывал Федька в своей хате над Салом еще раз, последний. Пришел не своими ногами — на тачке доставили.
Два дня обтирала Агафья коленками и локтями затоптанный пол кабинета начальника полиции. Мочила слезами его хромовые со скрипом сапоги. И ухом не вел сперва Илья Качура, велел Степке гнать ее в три шеи со двора. Но бесполезно. Шум, гвалт. С утра до вечера. Илья только и делал, что поджигал сигаретки да гасил их в пепельнице. Не находил он покоя и дома: требовал сын, Ленька, грызла жена, согласно им кивал И Макар. Замолвил слово и новый инспектор, Андрей Большаков. Сдался наконец. Но Воронок высказал опасение:
— Дело керосином пахнет.
Не хотелось Илье, но пришлось браться за телефонную трубку. Звонил коменданту, дозвонился до комендантовой правой руки и глаза — Вальтера. Этот мальчишка посмеялся, что особой опасности для Германии в том не видит, если труп преступника с одного места перетащат в другое. Гораздо опаснее, уже другим тоном добавил он, преступники живые, которые разгуливают свободно ночами по улицам и даже топчутся на крыльце под дверью самого начальника полиции. Сопляк! Щенок! Явно намекает на листовки (нынче одну сорвали с двери его кабинета. И опять этот Скиба!).
Зло махнул Степке: давай, мол, черт с ней!
В тот же день, только смерилось, привезли Федьку домой. Братья управились сами, без чужих. Собирался Ленька Качура, но не сумел (забегал днем и предупредил, чтобы не ждали — отлучается из станицы. Будет завтра. К похоронам постарается успеть).
Место, где был зарыт Федька, братья узнали от Картавки. Наутро, чуть свет, после грозной ночи, завернула к Долговым сводня. И минуты в хате не побыла, а горя оставила Агафье на всю жизнь. А пока полицаи расклеивали по станице приговор, Карась сидел уже возле свежего холмика на выгоне, неподалеку от столба, с полосатым мешком, набитым ветром…