Полетели дни, будто пущенная стрела. Спозаранку Матька шел на пастбище. Договаривался с Угольком, обнимал того за морду. Просил: "Ты уж, присмотри за остальными... Малявок токма далеко не пускай, затеряются!". Бык одобрительно качал головой, переступал копытами.
Матька торопился через лес, через речушку к дому ведьмы. Первые разы по привычной дороге, шугаясь каждой тени, вдруг кто увидит! Посмотрев на его мучения, Иолай показал короткий путь по бурелому. Идти было страшно, свет почти не проникал в плотные заросли деревьев... Но ко второй неделе Матька привык.
С Иолайем они часами блуждали по чащобе. Он показывал Матьке жилища редких птиц, лисьи норы, ульи диких пчел, рассказывал о местах, где побывали с Яриной. И про восточные земли, где кроме песка нет ничего, днем знойно, а ночью холодно как в лютый мороз. И про горы, что разделяют Вольные Княжества от других стран. И про северян. А иногда они просто валялись на траве, отдыхая и болтая о глупостях. Вот к примеру, что было бы, будь у медведей крылья. Иолай предполагал, что тогда бы они вили гнезда и зимовали на деревьях. Матька и представить не мог, экие должны быть деревья для гнездышка шатуна.
Ярина же в основном говорила про свою работу. Смешивая разные снадобья, объясняла, из чего они состоят, от чего помогают. Про болезни, травы, духов природы, про нечисть здешнюю и иноземную. Матька почти ничего не понимал, а что понимал, быстро забывал. Но наблюдал и слушал с интересом. Больше всего любил, когда баяла различные легенды.
Лишь начинало темнеть, Матька собирался обратно. Иногда ведьмин сын даже провожал его до пастбища. Там нужно было обойти всю животину, проверить ее и гнать в деревню. Дома Матька по-быстрому ужинал и ложился спать, с нетерпением ожидая наступления утра. Матрена, ежели и подозревала чего, разбираться пока не лезла. Да и Тюня его прикрывала, относя обед на пастбище, заодно проверяя скотину в полдень. Иолай же прознав про это, подарок ей смастерил. Умелец! Выточил из липы дудочку, резцом цветы на ней изрисовал - лиственные лозы, тайные знаки. А Ярина добавила, мол свирель волшебная, в час нужды пусть заиграет - помощь к ней придет. Ой, Тюнька довольна была! Везде дуду с собой носить стала, токма не показывала никому. Берегла от завидливого глаза, пряча под одёжей.
- Матушка говорила, тебя снятся истинные сны. Как это? - спросил Иолай в один из дней, они как раз шагали к лугу.
- Не знаю, я слова ее не всегда разумею. Сны как сны. Селенья сказочные с блестящими чертогами до небес. И по улицам рычащие чудища бегают. А иногда снится, что я богатырь.
- Дерешься с чудищами? - оживился Иолай.
- Нет, с людьми. - расстроился Матька. - Убиваю мужчин, женщин, детей... Такие сны мне не нравятся.
- А часто снятся-то?
- В последнее время реже.
Иолай промолчал, не стал уточнять. С ним молчать приятно было. В тишине дошли до кромки леса. Матька попрощался и привычно потопал к коровам, зная что по ихней традиции Иолай еще постоит, посмотрит, как Матька управляется со скотиной, а к матушке пойдет чуть позже.
Уголек нервничал, беспокойно переставлял ногами, мычал. Остальным передалось его волнение. Отовсюду слышались ржанье и меканье. Мелкота, жеребята, телята, барашки жались к своим мамкам и папкам. Матька обернулся, посмотрел на чащу. Иолай, видно тоже заметив тревогу животных, скрылся меж зарослей.
На полпути к селу Матьку встретила всполошенная Тюня. В сумерках ее лицо поражало мертвенной бледностью, глаза же напротив горели, что у кошки. Она подбежала к нему, задергала за рубаху.
- Князь приезжал! К старосте! По осенней дани переговорить, - от переживаний голос ее стал писклявым, хотя обычно был не по-девчачьи низким. - А потом со свитой в лес поскакали!
Пояснять смысла не было. Стерия не зря называли взбалмошным. Встречали в деревнях его всегда радостно, за глаза просили богов, чтобы приезды случались пореже. Стерий любил шумное веселье, медовуху, красивых девок и охоту. Князь мог осыпать золотом или отвесить плетей по настроению. Норовом отличался яростным, жестокость оправдывал тем, что выше княжьей воли только божья. Даже на чертах его отразилось, весь облик дышал буйностью: жилистая фигура, горбатый резкий нос, жесткие темные волосы. Путешествовал он всегда в окружении обученных воинов, со сворой охотничьих псов, привыкших раздирать добычу на куски.
В миг вспомнилась история, когда к князю молодец из соседнего села драться полез, за то что Стерий его невесту опробовать захотел. Князь разъярился и собак спустил, так они парня вживую растерзали.
- Тюня! - взвыл Матька. - Мне к ним надо!
Бросив скот, забыв про все, метнулся вспять. В пустой голове стучали молотки, били в виски в такт дыханию, в ребрах кололо будто острой иглой. От темноты дорогу Матька разбирал едва ли не на ощупь, благо ходил здесь ежедневно.
Вдалеке он услышал лай и чьи-то крики, ржание княжьих коней. Впереди замелькали огни факелов. Матька прижался спиной к стволу дуба, зашептал без голоса, просто двигая губами: "Ночная полуношница, отведи от меня окаянную силу, лес-батюшка укрой, тернов куст ворогам путь загороди, три ветра-братишки: северный, южный, западный запах мой схороните", задыхаясь от страха за себя и за ведьму с сыном. Дерево, будто услышав его, осело, опустил ветви пониже, распушило листья, прикрывая парня.