...В чумных чертогах пал, зла гнетущего оскал, нечестивец умолял, но рык Святого короля...
Милостив Создатель, тексты их баллад еще дряннее, чем само исполнение!
- Брат мой, где Вы были? Не видел Вас на молебне,. - позади прозвучал резкий голос. Вильтон дернулся в сторону, запнувшись о подвернувшийся корень, едва не грохнулся оземь.
Брат Тейт поддержал его за предплечье, осудительно качнув головой. Будто в насмешку его имя с древнеастийского переводилось как "смешливый", "радующий". Вряд ли он развеселил в своей жизни хоть кого-то. Смотрящий четвертый месяц шнырял ищейкой в их отряде, вынюхивал, перебирал бумажки и приставал с расспросами. Вильтон за свою службу много таких крысенышей повидал. Ублюдки никого в покое не оставят. Пошляется подобный типчик несколько неделей по лагерю, а потом два-три рыцаря получат приказ, требующий срочно явиться в Главный храм. И поминай как звали.
- Брат, нет поводов для беспокойства. Мне нужно время наедине с Единым. Исповедаться в тишине и прочесть молитву за умерших, - твердо выделяя слова высказал Вильтон, прекрасно понимая, что любезный брат не поверит ему. Хотя виду не подаст.
- Пусть и дальше озаряет наш путь звезда, - узкие глаза Тейта с белесыми ресницами казались по-рыбьему пустыми, по рябому лицу, пробегали тени, скрывающие истинные эмоции Смотрящего. - Идем. В лагере еще много работы угодной Единому.
Ххаргов уродец! Почему под Крандой полегло столько достойных, а эта падаль здесь и также сует нос во все дыры! Мнит себя вершителем судеб, а сам пожалуй ничего опаснее кухонного ножа в руках не держал. Таким, как он, копаться в бумажках, чужом грязном белье да строчить доносы! Какое ему дело, где проводят вечерний час благородные воины!
Скрипя зубами и проклиная вездесущего милого братца, Вильтон поплелся к шатрам.
***
Вскоре эту битву нарекут Великим Сражением под Крандой. Ошеломительным успехом рыцарей Короля и Храма. Не успели северяне, гонимые голодом и холодом их земель, ступить на священные земли, как их встретил могучий орден Звездоносных рыцарей. Кому какое дело, что крандинские поля и леса издавна считались спорной приграничной территорией, единственным выходом к морю и для Севера, и для Астии. В этом всем чувствовалась жесткая насмешка судьбы и Вильтон не прочь над ней посмеяться.
Он, один из рыцарей Меча, святых воинов, в орденской иерархии находящихся выше священников, штабистов и прочих мелких сошек, но ниже Звездоносцев - рыцарей-магов, иронию уважал. Будь Вильтон старшим сыном, унаследовал графство отца, вторым, заведовал отрядами графских воинов. Но третьи сыновья уже второй век должны идти в храмовники.
Вот только третьим сыном был Родерик, а Вильтон, рождённый четвёртым, рос любимцем отца, опекаемым всей семьей. Волен идти своей дорогой, тогда как кровные братья исполняют желания Единого. Но судьба недолго ему благоволила. В Вильтоне проснулось родовое проклятье... И видит Создатель, собственное отличие он ощущал каждой частицей бренного тела! Липкая темная масса ворочалась внутри живота, обвивала сердце холодными щупальцами... Приносила страшные сны о неведомых странах, гудящих железных зверях, огне летящим с неба, сжигающем все на своем пути, ужасе, когда тебя валят на землю, заламывают руки и сверху прижимается тяжелое тело...
В такие ночи он просыпался с испариной, на мокрых простынях, с сердцем заходящимся в бешеном стуке. И только после этих снов его молитвы Единому были искренними.
Под стены Храма его привели в шесть лет, на год раньше, чем остальных учеников. Отец прощался с ним, Вильтон совершенно не понимал, почему его оставляют одного, почему забирают от родных. Он плакал. Устроил страшную истерику, бросившись на землю и обхватив отцовские ноги, кричал:
- Это должен быть Родерик! Он - третий, не я! Папа! Отдай им Родерика! Нечестно! Нечестно!
Детские воспоминания. Что может быть иллюзорнее их? Но те минуты отпечатались в его памяти на всю жизнь. Солнце, отражающееся от позолоченных куполов, острые шпили храма, хриплое дыхание лошадей позади, служители, снующие по своим делам. Лицо отца на миг почернело, в глазах промелькнула тень вины, поникли уголки рта, но тут же он вернул себе бесстрастное выражение.
Граф Эссенский, умелый военачальник, дерзкой вылазкой спасший племянника короля из плена язычников, дважды награжденный герой Звезды Единого, опустился на колени на щербатую мостовую.
Он поднял Вильтона поставив перед собой, сжал руками предплечья. Взгляд отца был спокоен и тверд, но мальчик чувствовал как подрагивали пальцы на плечах, будто пытаясь схватить ткань рубахи.
- Не буду врать. Моя вина в том, что ты здесь. Эта ноша всегда на моих плечах, теперь и на твоих. - голос на секунду сорвался, отец поднялся на ноги, и продолжил, отвернувшись от сына, глядя резные двери Храма. - Жизнь преподносит восхитительные дары. В основном тем, кто о них не спрашивал. Будь стойким. Братья-настоятели помогут тебе...