— Доведи до ума свою картину. — Эпиарх дернул головой, откидывая со лба золотистую прядь, звякнули цепи. — Может, кто-нибудь когда-нибудь, глядя на нее, тоже усомнится в моей… виновности.
Диамни стиснул зубы. Он не был воином, а Сольега не ругал учеников, когда их глаза вскипали слезами.
— У нас мало времени, сейчас вернется жрец. Мой эпиарх, ты можешь спастись. Пенная река начинается в катакомбах, а ты — отменный пловец, я знаю… Ты переплыл Горус, ты выплывешь и сейчас.
— С этим? — Ринальди чуть приподнял скованные руки.
— Завтра, когда закроют замок, отойди вглубь, чтобы тебя не заметили снаружи, и жди. После полуночи… ближе к рассвету я принесу кинжал и отмычки. Одежду не выйдет — если она коснется решетки, нам обоим конец, да и зачем пловцу одежда? Я встречу моего эпиарха у водопада и возьму с собой все, что нужно. Я буду ждать десять дней.
Он едва успел вернуться на свое место, когда явился высоколобый, которому больше некуда было спешить. Диамни вздрогнул от «неожиданности» и вновь взялся за работу. Утешитель отчитал сонного вояку за леность и заткнулся. Ринальди продолжал смотреть куда-то вдаль. О чем он думал? Диамни хотелось верить, что о свободе. Если эпиарх победит свое отчаяние, он выплывет.
14
Эпиарх
Кубок со снотворным стоял на столе, Эрнани Ракан сидел рядом и с недоумением глядел на драгоценную вещицу. Золото, рубины, алмазы… Кому они нужны? Эпиарх поднялся и проковылял к окну, за которым неистовствовала полная луна. Полотнища серебряного света, цветочные ароматы, если спуститься в сад, там наверняка поют соловьи. Ночь жизни и чужой любви, когда особенно тяжко осознавать свое уродство и свое бессилие.
В полнолуние на Эрнани часто накатывала тоска, но так худо ему еще не было. Даже тогда, когда он узнал, что Лаисса Марикьяре станет женой Повелителя Волн. Что поделать, браки между Великими Домами никогда не заключались по любви, долг есть долг. Лаик жениха не любила, и все равно ее замужество стало для Эрнани несчастьем, хотя тогда был жив Анэсти, а Ринальди еще не покрыл себя позором и не озлобился. Он так и не узнал, что спас брата…
Если б в тот уже далекий осенний вечер Рино не раздумал идти на очередное свидание и не ворвался сюда, в эту самую спальню, Эрнани пустил бы в ход добытый с таким трудом яд. Юноша с тоской поднес к глазам пресловутую булавку. Среди серебряных лепестков прятался крохотный шпенечек, нажмешь, и из стебля выскочит отравленный шип. Быстрая, легкая, чистая смерть, а вот Ринальди будет умирать долго и страшно, особенно если разговоры об изначальных тварях всего лишь сказки.
— Не спишь? — Эридани, в темном домашнем платье и сапогах без каблуков, стоял на пороге. — Мне тоже не спится. Я посылал тебе снотворное…
— Вот оно, — Эрнани кивнул на стол, — я не пил.
— Почему?
— Не знаю… Может, потому, что это трусость.
— Это не трусость. От того, что тебе плохо, никому хорошо не станет — ни Беатрисе, ни, — анакс запнулся, — ни Ринальди, ни Борраске, ни мне. Эту ночь надо пережить и завтрашний день тоже, а затем идти вперед и делать то, что за нас не сделает никто.
— А разве такое есть? Что за меня никто не сделает?
— За тебя никто не станет эпиархом-наследником, у меня больше нет братьев. Тебе придется быть сильным не только духом, тут у тебя все в порядке, но и телом. Нужно выспаться, пусть и с помощью зелья. Не бойся, я не дам тебе к нему привыкнуть, но сегодня оно необходимо. Сиди, я принесу.
Анакс, тяжело, но мягко ступая, подошел к столу, взял питье и бережно, словно от того, расплещется или нет лекарство, что-то зависело, подал Эрнани. Будущий наследник послушно осушил чашу — напиток слегка горчил, но был очень приятным.
— Я посижу с тобой, пока ты не уснешь. — Эридани заглянул в пустой кубок и вернул его на прежнее место. — Жаль, я до сих пор не женат. Ночное одиночество порой невыносимо.
— Я говорил с Рино, — неожиданно для себя самого признался Эрнани, — я должен был это сделать.
— Вижу, у тебя ничего не вышло, — старший брат взял младшего за руку, — так же, как и у меня. Но как ты это проделал?