— Сослался на твой приказ, проверить они не осмелились.
— Молодец, — анакс с силой сжал пальцы эпиарха, — если нужно, ты можешь и думать, и действовать. Хоть какая-то радость в эти подлые дни! Он так и не признался?
— Нет, — Эрнани прекрасно понял, о ком спрашивает брат.
— Ты ему не веришь?
— Как я могу? — глаза юноши наполнились слезами. — В Рино столько злобы…
— Да, я тоже заметил, — вздохнул Эридани. — Я виноват перед ним. Нужно было отпустить Ринальди на север. Если б он там погиб, то хотя бы со славой…
— Эридани, а может быть… может быть, его околдовали? Бывает же, что в людей вселяются демоны? Его взгляд… То, что крикнул тебе в суде, откуда оно?.. Это не он, это просто не может быть он!
— Случается, что место человека занимает… нечто иное, но Ринальди прошел испытание у алтаря Ушедших. — Анакс замолчал, глядя в окно, Эридани проследил за его взглядом. Ночь, звезды, луна… Все как обычно.
— Ринальди — это наша боль, — вновь заговорил брат, — но это человеческая боль и человеческая потеря. Все, что мы сможем, это помнить его прежнего, если, конечно, сможем…
Прежний Рино не был жестоким. Вспыльчивым, необузданным, резким — это да, но очень добрым и совершенно незлопамятным. Прежний Ринальди не стал бы полгода мучить женщину, заметать следы, проклинать еще не рожденных. Помнить прежнего — значит забыть теперешнего. Забыть, выдрать из памяти яростный полуслепой взгляд и чудовищные слова. Их не было! Рино не вернулся с войны, погиб на охоте, утонул вместе с Анэсти, сбежал в никуда со своим Чезаре…
— Эрнани… — Сияющий лунный диск пересекла черная тень. Летучая мышь… — Эрнани, тебе не пора ложиться?
— Нет, еще нет. Ты ведь хотел спросить о другом?
— Пожалуй… — голос анакса казался странно неуверенным. — У тебя нет чувства, что происходит что-то непоправимое? Тебе не страшно? Тебе не кажется, что рядом стоит нечто необъяснимое, сильное, непонятное?
— Эрио, ты же анакс, волей Ушедших ты должен обладать даром предвидения. Или… или это неправда?
— Трудно сказать. — Они оба так и смотрели на луну, не имея силы взглянуть друг другу в глаза. — Познать будущее невозможно, ведь оно все время меняется. Есть рок, есть случай, есть высшая воля, есть воля смертных, они то сливаются друг с другом, то вступают в противоречие. Порой побеждают боги, порой — судьба, но бывает, что и смертные. Я могу видеть и вижу, что может быть, но вот будет ли? Мне раз за разом снился Ринальди… С ним была стройная чернокосая женщина, он никогда бы не выбрал такую, но они целовали друг друга. Женщина смеялась, а я знал, что это Смерть, наша общая смерть, но там, во сне, ничего не мог сделать. Я попробовал обмануть судьбу и запер брата в Гальтарах, а он нашел свою погибель здесь, и какую страшную… Я хотел сберечь, а вышло, что убил.
— Ты должен объяснить это Рино, должен!
— Думаешь, я не пытался? В ответ я услышал то, в сравнении с чем сказанное на суде кажется пожеланием доброй ночи. Эрнани…
— Да?
— Прежде чем прийти к тебе, я все же задремал. И увидел, как из глубин поднимаются древние чудовища. Я не мог рассмотреть их самих, помню только дым, крики ужаса, мечущихся людей. Не знаю, что это означает — возможно, следует отменить казнь, но слово анакса не может быть взято назад, Рино уже не в моей власти. А вдруг беда случится, если я не отдам Лабиринту обещанное? Я ничего не знаю, Эрнани. Разрубленный Змей, это страшнее всего, не знать, что нужно делать… А ты, я вижу, все-таки засыпаешь? Вот и хорошо, завтра у тебя будет трудный день. — Анакс обнял брата и решительно отвел к кровати. — Все, Эрно, спокойной ночи. Забудь то, что я тебе говорил. Мы должны быть сильными и уверенными в себе, ведь мы — Раканы, мы — наследники Ушедших. И мы должны удержать Кэртиану. Любой ценой.
Любой ценой… Луна за окном раскололась на четыре части, голос Эридани превратился в непонятный, доносящийся издалека гул, повеяло дымной осенней горечью. Откуда? Неужели у сонного зелья такой сильный запах? Летучая мышь ворвалась в раскрытое окно, пронеслась над самым лицом, чиркнув ледяным крылом по щеке. Почему она такая холодная? Откуда в начале лета снег, но он кружится и летит вниз, а сквозь него глядят огромные синие глаза, глаза Смерти.
Эрнани попробовал подняться, но голова была слишком тяжелой. Юноша упал на подушку, подставив лицо непонятной летней вьюге. Синие глаза исчезли, но женщина в комнате все-таки была — высокая, красивая, с роскошной рыжей гривой. Белизну гибкой, высокой шеи подчеркивал золотой обруч, украшенный невиданными сияющими камнями, такие же камни горели на широких причудливых браслетах. Эрнани запомнил только их блеск и еще что-то, алое и струящееся.