Прежде думать было некогда, прежде он рисовал, спешил, лгал, снова рисовал и снова лгал, теперь пришло время припомнить мельчайшие подробности и попытаться ответить на три вопроса — зачем, кто и как.
Ринальди уверен, что целили не в него, а в анакса. Что ж, не лишено смысла, особенно если вспомнить странную смерть Анэсти, но нельзя отбрасывать и другие возможности. Знает ли правду сама Беатриса? Если да, то как она осмелилась подняться на холм Абвениев? Не сомневалась, что Ушедшие призна́ют ее дитя? Почему?
Кисть Диамни делала свое дело, вызывая к жизни двойника опоясанной радугой неистовой реки, но в голове художника вертелись, сменяя друг друга, лица живых и мертвых, оброненные мимоходом слова, случайно перехваченные взгляды.
Анакс Анэсти — среднего роста, широкоплечий, мускулистый, с каштановыми волосами и голубыми глазами. Отменный воин, недурной полководец, хороший брат. Именно он придумал занять Эрнани живописью… Кто же тогда мог предположить, что молоденький калека в один отвратительный день станет эпиархом-наследником?!
Они с Эрнани начали заниматься в конце осени, и тогда же Лорио Борраска привез в столицу юную жену. Беатриса не принадлежала ни к одному из Великих Домов, но Лорио был Повелителем Ветров и оспорить его выбор мог лишь анакс. Анэсти этого не сделал, хотя эории были возмущены и громче всех негодовал эпиарх-наследник. Три месяца спустя анакс погиб на зимней охоте.
Анэсти, ездивший верхом как бог, не справился с лошадью, которая умудрилась свихнуться на самом краю обрыва. И в придачу оборвались поводья! Случайность? Тогда в этом никто не усомнился, ведь подстроить подобное стечение обстоятельств невозможно. И еще невозможней сделать так, чтобы Ушедшие признали Раканом ребенка другой крови. Тем не менее кому-то это удалось — Ринальди невиновен, но венец Абвениев над головой эории Борраска видели все. Ринальди невиновен, но Диамни, не перебросившийся с эпиархом-наследником и сотней слов, поверил жуткому обвинению сразу и безоговорочно. Почему? Уж не потому ли, что кто-то загодя озаботился подготовить почву? Слухи запустить легко, но Беатриса носит под сердцем Ракана и стои́т на том, что ее насиловал Ринальди. Выходит, двойник? Двойник с кровью анаксов? Побочный брат или дядя? Но глава дома должен знать всю свою кровь. Анэсти, как положено от века, передал эпиарху-наследнику завет Раканов, от Эридани бы не укрылось, что, кроме него с братьями, есть кто-то еще. В то, что анакс обсчитался, поверить трудно. А во что легко?
Диамни, чего с ним никогда еще не случалось, отложил кисть. Радуга над рекой засветилась совсем уж немыслимыми красками, но художник ее не замечал. Эридани в виновности брата не сомневается. Неудивительно — анакс слушает разум, а не сердце, логика же предельно проста. Раканов всего трое — он сам, калека Эрнани и Ринальди. Ринальди, который чуть что хватается за меч, пьет, развратничает, смеется над тем, что можно и нельзя. Вывод очевиден, и все же… все же анаксу следовало бы знать своего брата!
Ушедшие в Закат, рассуждать задним умом легко! Чем он, Диамни Коро, лучше других? Если б не мастер, он бы до сих пор видел в Ринальди воплощение гордыни и злобы. Только один человек во всех Гальтарах почувствовал правду. Хотя… хотя после казни несколько участников Горусского похода полезли в драку с горожанами. Они дрались вместе с эпиархом у Ферры, они не поверили.
Проклятый замо́к, как же точно его назвали. Ринальди угодил в Капкан, а вместе с ним попались его братья и вся анаксия. Теперь из рода, на котором держится всё, уцелели лишь бездетный Эридани и больной мальчик. Кто примет венец Абвениев, если пресечется род Раканов? Что-то об этом есть в Слове Ушедших, что-то очень туманное… Любопытно, Эридани хотя бы сейчас передал наследнику Завет или опять выжидает? Эридани… Художник словно наяву увидел могучего черноволосого человека с пронзительно-голубыми глазами. Если Ринальди напоминал золотого леопарда, то его брат казался норовистым боевым жеребцом.
Мастер поежился, вспомнив, как над ним, старательно зарисовывавшим забранный решеткой зев пещеры, нависла огромная тень.