— Вот и первый довод, — «львица» взяла его руку и положила себе на грудь. Ринальди всегда нравились полногрудые и полнобедрые, за это он прощал своим многочисленным подругам расплывшиеся талии и вторые подбородки, но рыжая бестия состояла из сплошных достоинств.
— Первый довод?
— Первый довод — я, мои сестры и Этерна. Вернее, Этерна, я и мои сестры. Это очень долгая жизнь и вечная молодость, Ринальди Ракан. То, что тебе всегда нравилось, только сильнее и ярче. У тебя было много любовниц, эпиарх. Скажи, пережил ты хоть с одной из них ночь, подобную нашей?
— Нет. — Ринальди всегда был честен с женщинами. — Не было, и я не уверен, что хочу ее повторить.
— Что ж, — все еще непонятная гостья посмотрела в лиловеющее небо, — тогда поговорим о другом…
Ринальди невольно проследил за взглядом своей странной любовницы, а когда вновь посмотрел на нее саму, ада уже красовалась в шитых серебром лазоревых шелках. Ринальди было сложнее — пришлось вставать и вытаскивать из седельной сумки плащ, чувствуя на себе золотой взгляд, одновременно насмешливый и ласкающий. Красотка была не против, совсем не против обойтись с утренним нарядом так же, как с вечерним, да и он сам… Нет, не сейчас. Может быть, после разговора, а может быть, никогда, только не сейчас! Он не станет рабом собственного тела и тем более не покажет этого рыжей твари.
— Итак, — женщина не скрывала смеха, — ты готов выслушать мой второй довод?
— Говори.
— Изволь. Ты родился в одном из миров Ожерелья и считаешь его единственным, но на самом деле их сотни. Твоя Кэртиана — всего лишь одна из множества бусин. Вы, дети одного-единственного мира, похожи на человека, который родился, вырос и всю жизнь прожил в запертой комнате, не зная, что за ее стенами. Но если знать, где двери, и иметь от них ключи, можно ходить из комнаты в комнату, как это делаем мы.
Ада замолчала, ожидая то ли вопросов, то ли возгласов неверия, но Ринальди сразу понял, что все так и есть. Она была чужой и пришла издалека, она не принадлежала Кэртиане с ее синим небом и зеленой травой, хотя и казалась женщиной. Казалась, но была ли?
— Вы ходите по дому, это я понял, но выходите ли вы на улицу?
— Ты быстро схватываешь. — Ада задумчиво коснулась одного из своих браслетов. — Я не зря сюда заглянула, ты нужен Этерне.
— Ты не ответила.
— Мне нравится твое нетерпение… И мне нравишься ты сам.
Взгляд женщины был более чем откровенен, она хотела того же, что и он, но Ринальди решил узнать все.
Ада облизнула губы и улыбнулась.
— Представь себе цитадель, в которой каждый зал — это мир. Кое-где живут разумные существа, кто с душой, кто — без, но разумные. Другие пусты или заселены безмозглыми тварями. Крепость окружена рвом, за рвом — враги. Не скажу, что они — зло. Там, откуда они приходят, их, возможно, считают добром, но нашей цитадели со всеми ее обитателями они несут гибель. Не смерть, а именно гибель, без посмертия и надежды на возрождение. И поэтому на стене — мы ее называем Рубеж — идет бесконечный бой. Его ведут воины Этерны, они вечно молоды и почти бессмертны.
Почти, потому что их все-таки можно убить, и это иногда случается. Убитым нужна замена, а живым — отдых, и мы, ады, ходим по обитаемым мирам в поисках тех, кто способен стать защитником Рубежа. Сперва я тебя услышала, потом увидела и поняла, что ты создан для вечного боя, прерываемого лишь празднествами и любовью. Ты рожден в мире смертных, но твоя кровь принадлежит Этерне, и это мой второй довод. Ты получишь товарищей, о которых мечтает любой воин. Твой меч будет решать, жить или нет Ожерелью миров, среди которых и породившая тебя Кэртиана со всеми, кто тебе дорог, а затем и их потомками. Воины Рубежа, отбив приступ, отдыхают в чертогах Этерны. Чтоб понять, как она прекрасна, взгляни на лицо твоего друга. Я позволила его душе заглянуть в чертоги Архонта и побродить по лугам Молодости.
Защитников Рубежа ждут пиры, ласки моих подруг и, — ада засмеялась, — моя любовь… Там мы больше не будем чужими, ты станешь так же силен и свободен, как и я. Ты уйдешь со мной?
Если бы только она пришла раньше! После любой из ссор с Эридани или хотя бы в тот день, когда Беатриса обвинила его в насилии… Он, не задумываясь, ушел бы с белогрудой огненной красавицей, он бы дрался на Рубеже, пировал с товарищами, любил бессмертных и вновь возвращался в бой, не желая себе иной судьбы. Только зачем говорить о том, что сгорело? Он не может бросить все и исчезнуть, не разгадав загадку своей беды. Вдруг ловушка, в которую он угодил, лишь первая в череде подобных, и в каждой будет биться живое существо, невинное, но осужденное самыми близкими? Он должен остаться ради Эридани, на которого развязана охота, ради малыша Эрнани…