— Я остался совсем один, — мальчик не жаловался, просто говорил, как есть, — я — анакс, только я не справлюсь. Эридани ничего мне не рассказал, он слишком спешил. Сила Раканов для нас потеряна, а без нее не удержаться. Пока жив Лорио, пока никому не известно, что на троне — пустое место, анаксию еще будут бояться, но потом, через десять, двадцать, тридцать лет?
— Прекрати ныть! — Художник не сразу сообразил, что прикрикнул на государя, как на него самого кричал Лэнтиро Сольега. — Если с головой в порядке, обойдешься без кулаков, а если кроме тебя некому — сможешь. Потому что должен!
— Прости! — Эрнани с виноватой улыбкой дернул Диамни за рукав. Это была их старая шутка, хвала Абвениям, что мальчик о ней вспомнил. — Я все понял. Мы каждый вечер будем запираться, я стану ныть, а ты будешь меня ругать.
— Если нужно, я готов. — Мастер внимательно посмотрел на юного правителя и решился. Анакс имеет право на правду. — Эрнани, я должен тебе сказать одну вещь. Сначала тебе будет больно, потом станет легче. Один из твоих братьев в самом деле был подлецом, но это не Ринальди.
— Я знаю, — тихо сказал анакс.
— Знаешь?! Давно?..
— Я понял, когда ты принес меч. Эридани — отец ребенка Беатрисы. Ты хотел сказать мне это?
— Да. Но не только. Мастер Лэнтиро…
— Он жив и здоров.
— Я знаю, я шел через город Ветров. Эрнани, я лгал тебе. Я добивался встречи с Ринальди не для того, чтобы его рисовать. Он был невиновен, и я попытался его спасти.
— Но что ты мог?!
— Мало, но я сказал твоему брату, что мы с учителем ему верим, и передал оружие, сандалии и отмычки.
— Передал?! — подался вперед Эрнани. — Ты подходил к решетке?!
— Да, и Ринальди освободился от оков… Не знаю, что с ним сталось, я ждал его у Пенной реки. Мастер Лэнтиро был уверен, что ее исток сообщается с Лабиринтом. Мы надеялись, что эпиарх выплывет, но я нашел лишь меч Эридани. Теперь ты знаешь все. Хотя нет… Когда Ринальди уходил вниз, он просил меня стать его братом. Я не могу ничем подтвердить свои слова, но я был счастлив и горд. И не потому, что я — найденыш, а Рино принадлежит к дому Раканов. Он… Мне трудно об этом говорить и еще труднее слушать, как проклинают его имя… Не знаю, что случилось в Лабиринте, но не сомневаюсь: город спас Ринальди!
— В тебе Рино нашел лучшего брата, чем я.
Эрнани отвернулся к окну. Диамни тихо опустился на скамью у стены. Есть мгновения, которые нельзя спугнуть. Мелькнуло что-то алое. Бабочка. Астрапионик…
— Диамни, — голос юного анакса звенел, как струна, которая вот-вот оборвется, — я знаю, что делать. Позови дежурного эория!
Украшенная бронзовыми бычьими головами дверь открылась с трудом, но стоящие на страже копьеносцы даже не обернулись — их дело смотреть на тех, кто входит. Зато дежурный эорий в плаще со знаком Унда возник на пороге немедленно.
— Войди, — деревянным голосом велел Эрнани. Стражники раздвинули копья, эорий склонил голову и прижал руку к сердцу.
— Мой анакс.
Весть о найденном мече уже разнеслась по дворцу.
— Эорий, — Эрнани не стал отказываться от титула, — мне нужен Абвениарх.
— Повиновение анаксу.
Человек в полуденном лазоревом плаще вышел, и тут Диамни его вспомнил. Этот эорий искусал себе губы во время казни — значит в нем живы совесть и сострадание. Нужно сказать Эрнани, такие люди ему понадобятся. Художник закрыл дверь и повернулся к бывшему ученику.
— Что ты задумал?
— Гальтары должны знать правду.
Итак, Ринальди будет оправдан. После смерти…
— Диамни, почему ты молчишь?
— Сам не знаю. Если оттуда можно видеть то, что происходит здесь, если там это еще важно, Ринальди будет рад. Не крикам на улицах, а тому, что один брат у него все-таки есть.
— Ты веришь в четыре Царства и в возможность возвращения?
— Хочу верить, а вот верю ли, не знаю и сам.
Они помолчали, потом Эрнани спросил, как называется влетевшая в покой бабочка. Диамни ответил, и вновь стало тихо. Они слишком хорошо понимали друг друга, чтобы разговаривать.
Абвениарх появился неожиданно, хотя анакс и художник ждали именно его. Богопомнящий уже знал всё — вернее, то, что знали все.