Занося меч для второго удара, Одинокий неожиданно для себя самого рыкнул, словно леопард, и занятая собственной охотой добыча услышала. Вздрогнули, начали оборачиваться… куда там! Длинный широкий клинок рассекал тьму, одежду и плоть, иногда ломая оказавшуюся на пути сталь. В пропитанном кровью сумраке человек разглядел бы немногое, но Одинокий в свечах не нуждался. Выписываемые мечом изящные выверенные петли несли смерть. Зря не пропадало и не могло пропасть ни единого движения: Стражи Заката просто не позволяют себе подобного расточительства. Отлетела в сторону рука, косой замах, поворот — и с хрустом рубятся ребра следующего убийцы. Качнув плечами, Одинокий пропускает мимо себя отчаянный выпад и рассекает солидный, обтянутый темным атласом животик — зря ты, байбачок, в душегубы подался. Надо же, их всего трое осталось…
Эти последние умерли быстро. Или нет? С отрубленными руками какое-то время истекают кровью, но участь подыхающих воина не занимала. Отшвырнув с пути голову в сбившейся маске и с вывалившимся языком, Одинокий шагнул к тому, из-за кого нарушил почитавшийся нерушимым запрет. Черноволосый счастливчик полусидел-полулежал, привалившись к опрокинутому креслу и паре рухнувших друг на друга налетчиков — последних, кого он успел уложить. Верхний еще зачем-то дышал. Страж Заката мимоходом ткнул тело мечом, обтер клинок и наклонился над черноволосым. Всмотрелся в заострившееся молодое лицо, потом схватил дождавшегося его живым упрямца за руку и тут же отпустил.
Кэртианец глубоко, как часто бывает перед смертью, вздохнул и с усилием открыл глаза. Огромные, синие… знакомые?! Смутный рассеянный взгляд мазнул по потолку и стенам, умирающий вряд ли смог что-то разобрать, а вот Одинокий увидел. Растоптанные цветы, юное женское лицо, искаженное страхом и удивленной злостью, скрытые полумасками мужские рожи — много, десятка два… Опять белокурая женщина — разевает в беззвучном крике вдруг ставший огромным рот и пропадает, на пол валится овальный поднос, мелькают клинки, заляпанные кровью шпалеры, прорези масок… Не отбиться! От стольких — нет… глупо вышло, но эти не дождутся… не увидят…
С запекшихся прокушенных губ срывается несколько слов. Бедняга все еще дерется и все еще помнит, но смерть прежде всего сжирает память.
— Кальявэра…
Израненная рука шарит по полу, нащупывая оружие, и находит. Смерть в бою для человека отнюдь не самое страшное, и уж точно это не конец всему. Другое дело, что истинный конец часто не заставляет себя ждать. Одинокий знал, как это бывает, и почти не сомневался, что кэртианца эта участь минует. Он всего лишь покинет предавший его мир и найдет что-то новое, не погибни Этерна, парень мог бы очнуться и там. Если бы рядом оказались ада или Страж Заката, хотя Страж — вот он, это Пламя погасло.
Обреченная на неудачу попытка подняться, неизбежность падения, короткий стон. В окно, словно провожая — должен же его проводить кто-нибудь свой, — глядит ясная зеленая звезда. Всё, теперь уже совсем скоро — с десяток ударов сердца, не больше. Осталось прикрыть меркнущие — он же видел, видел такие! — глаза, и прочь из этого дома и из этого мира. Кэртиана становится страшной, в Кэртиане убивают счастливых… Одинокий стремительно перевалил умирающего себе на колени и сжал чужие запястья, в которых упрямо билась жизнь. Нет, он не нарушал запрет — запретить сжигать уже сгоревшее Этерна не додумалась, ведь это почиталось невозможным. Исцелять раны смертных могли ады, но не воины, Страж Заката не врачевал, он гасил собой смерть, как пожаром гасят пожар. Это было больно, но на Рубеже знают, как взнуздать боль, Одинокий выдержал, смерть — нет. Отшатнулась, отступила, исчезла в зеленой лунной яме.
Осторожно прислонив живого к мертвым, воин прикрыл ладонями глаза, вслушиваясь в окрестности. Улица спала, как спит в болоте вода: ни стражи, ни припозднившихся гуляк, ни расхрабрившихся в тишине соседей. Бывает и так, только люди по своей природе любопытны, и отнюдь не все из них трусы. Оставлять черноволосого на произвол судьбы не хотелось, и Страж Заката поторопил жизнь. Вторая волна боли немногим уступила первой, но человек шевельнулся, повернул голову и что-то пробормотал. Он мог бы увидеть чужака, но тот не позволил.
Костры Этерны выжигали прошлое до дна, ады и Стражи могли стереть лишь не успевшее впечататься в то, что по неведению зовут душой. Оборвать воспоминания на пороге еще не набитого смертью дома? Нет, кто и как тебя убивал, нужно знать. Что ж, парень позабудет лишь самый конец схватки… То, что половина убийц зарублена, не страшно, мечи Кэртиана еще помнит. Одинокий поднял руку, готовясь убрать лишнее, и… не убрал. Отчего-то мучительно захотелось, чтобы спасенный его запомнил. Чтобы принял за человека и захотел найти. И чтобы не метался годами в поисках отобранного навсегда.