— Алва — Человек Чести, — оборвал маршала король. — Вы подали бы ему руку, запятнай он себя убийством?
Ответить Придд не успел. Победитель, как был в доспехах, поднялся на смотровую площадку и склонился перед сюзереном. Королевский оруженосец торопливо снял с кэналлийца шлем. Алва тяжело дышал, иссиня-черные волосы слиплись, на смуглой щеке кровоточила ссадина. Алана неприятно резанула улыбка на точеном лице — тридцатипятилетний Рамиро казался не столько услужившим своему государю рыцарем, сколько гордым совершенной каверзой мальчишкой.
— Вы отстояли честь Талигойи, герцог. — В голосе короля звучала неподдельная теплота.
— Это было не так уж и трудно, — сверкнул зубами Повелитель Ветров.
— Честь дороже жизни. — В устах Эрнани ритуальная фраза обрела новый смысл. — Преклоните колено.
Король улыбнулся и возложил на плечи победителя сверкающую сапфирами цепь.
— Вы ее заслужили, — чопорно, словно на турнире, изрек фок Варзов.
— Более чем! Мы все в долгу перед вами.
— Благодарю моего короля и прошу разрешения вернуться на башню. — Алва больше не улыбался. — Мне кажется, следует ожидать штурма.
— Вы что-то заметили в лагере бастарда?
— Нет, в его глазах. Этот человек привык оставлять последнее слово за собой.
— Вам потребуются подкрепления?
— Нет, государь. Мы отобьемся собственными силами, но… Если мне будет позволено высказать свое мнение.
— Говорите.
— Я думаю, на этот раз Франциск нанесет удар не по внешним укреплениям, а по западной стене.
— Почему вы так решили?
— Оллар горд, — сдвинул брови южанин, — и умен. Если он набросится на Корявую, могут сказать, что он мстит за поражение, а западная стена уязвима. Марагонцу нужна победа, он не захочет выглядеть оскорбленным гордецом.
— Мы учтем ваше мнение, герцог. Скажите, почему вы не принимаете участие в турнирах?
— Семейная традиция. Мы не признаем турнирного оружия и не поднимаем меч на союзников. Если в Новом городе потребуется помощь, я готов привести своих людей.
— Никакого штурма не будет. Ублюдок ранен, — надменно произнес Эктор Придд, — неделя покоя нам обеспечена.
— Ранен, — согласился кэналлиец, — но не в голову. По его мнению, мы не станем ждать штурма, и именно поэтому он нападет. Лезть самому на стены ему не обязательно.
— В любом случае помощь мне не нужна.
— Однако в прошлый раз вы едва не потеряли Червленую башню, — бросил граф Михаэль. — Если б не подоспел Окделл, Бездомный Король обрел бы дом еще позавчера.
— Ничего подобного, — взвился Эктор, — я…
— Мне кажется, друзья мои, следует прислушаться к совету герцога Алва, — положил конец начинающейся сваре король. — Прошу всех вернуться к своим людям. Алан, проводите меня.
Окделл подал Эрнани руку, и тот тяжело поднялся. Серая лихорадка не убивает, но калечит, ходить без посторонней помощи перенесшие ее не могут. Эрнани и Алан медленно двинулись по специально построенному пандусу к поджидавшим короля конным носилкам. Когда их могли услышать лишь голуби и воробьи, король повернулся к спутнику.
— Если б кэналлиец не был полукровкой или хотя бы вел себя иначе, оборону возглавил бы он, а не Эктор. Алва — сын полководца и сам прирожденный полководец. Мы относимся к нашим соседям, как к варварам, а они давно нас обогнали. Покойный собера́но[15] Гонзало сотворил чудо, не просто вытеснив шадов за пролив, но заключив с ними мир. Теперь я вижу, это не было удачей — Алва всем обязаны самим себе.
— Ваше величество, смените маршала!
— Высокий Совет[16] Алву не признает, вы это знаете не хуже меня, да и не дело менять коней на переправе. Тем более что надежды нет.
— Мой государь!
— Надежды нет! Кабитэла обречена, а с ней и вся Талигойя. Бездомный Король обретет дом, а его разбойников назовут герцогами и графами. Наше время уходит, мы можем сохранить честь, но не жизнь.
— Это уже немало, ваше величество.
— Будем утешаться этим. — Король замолчал, и Алан был этому рад. Он искренне любил и уважал Эрнани Ракана, но в последнее время тот часто говорил вещи, от которых по спине бежали мурашки. Воин до мозга костей, Окделл знал — нет ничего хуже, чем признать себя побежденным еще до сражения, а талигойский монарх в поражении не сомневался.
— Ваше величество…
— Да, Алан.
— Не надо отчаиваться. Победа Алвы — знак нам всем. Мы не ожидали, что он справится с бастардом, а он справился.
— Справился, — лицо Эрнани исказила гримаса, — но это лишь подтверждает мою правоту. Алва — чужак, которого вы, друзья мои, презираете, потому что иначе вам пришлось бы презирать самих себя, а это неприятно. Чужак схватился с таким же чужаком и победил, а мы смотрели на них со стен. Так во всем. Мы мертвы, Алан, а город и страна — нет, им нужна свежая кровь. Три тысячи лет. Для династии это много; чудовищно много, даже не будь у нас обычая искать жен и мужей среди родичей. Мы — живые мертвецы, эр[17] Алан, сегодняшний поединок это доказал еще раз, но Алва мне нравится, а вам?
16
Власть талигойского короля ограничивалась Высоким Советом, в который входили главы фамилий, кровно связанных с Великими Домами. Таковых в описываемое время насчитывалось двенадцать. В исключительных случаях Высокий Совет мог назначить над королем опеку и избрать из своей среды регента, но для этого требовалось присутствие на совете жен и наследников глав фамилий, и принятое решение должны были подтвердить не менее двух третей всех совершеннолетних Людей Чести.