— Лучшие из лучших.
— Кто остался?
— Мы.
— Сколько нас?
— Четверо. Всегда четверо. Навечно четверо.
— Кто на нашей стороне?
— Закат и Восход, Полдень и Полночь.
— Кто против нас?
— Те, кто займет чужое место.
— Кто откроет Врата?
— Он и Она.
— Кто Он?
— Он уйдет в Осень.
— Кто Она?
— Она придет из Осени.
— В чем наша сила?
— В памяти и чести.
— В чем наша слабость?
— В чести и памяти.
— Что нас ждет?
— Бой.
— Когда пробьет наш час?
— Мы узнаем.
— В чем наш долг?
— В том, что никто иной не исполнит.
Шестнадцать вопросов и шестнадцать ответов… Шестнадцать, четыре раза по четыре, — священное число древних. Четыре раза по четыре месяца, четыре раза по четыре кровных вассала… Было. Осталось девять, если считать Ариго, и восемь, если не подыгрывать самим себе. А сколько уцелеет после войны?
— В чем наш долг?
— В том, что никто другой не исполнит…
Надо спросить Шарло, вдруг, сложив Завет Молний с Заветом Скал, они что-то поймут. Эктор никогда не скажет, что известно Волнам, а Ветра. Ветра умерли вместе с последним Борраской. Остался черноглазый полукровка — смелый, дерзкий, умный, рожденный настоящим назло прошлому.
— Кто против нас?
— Те, кто займет чужое место.
Займет или уже занял? И кто? Бездомный Король? Алва, не имевший права на титул Повелителя Ветров? Кто-то еще? Восемь сотен лет назад Раканы отказались от древнего могущества или от вековой лжи?
— Его величество просит вас срочно прийти. — Юный оруженосец смотрел на своего господина с искренним сожалением. Опять бессонная ночь.
— Подай кольчугу.
Уходя во дворец, надо быть готовым к тому, что окажешься на башнях, да и ездить по городу становится опасным. Гаййфские наемники ненадежны, и если б только они!
Герцог глянул в угол, где висело изображение Создателя — красивого мужчины с пронзительным взором, свечой в одной руке и мечом в другой. Алан скорее верил в него, чем нет, но в этот раз вместо положенной перед уходом из дома молитвы тронул рукой вновь занявший свое место Знак Скал, перевел взгляд на стоящее под иконой знамя Окделлов, быстро пересек комнату, поцеловал прохладный шелк и, не оглядываясь, вышел.
Спускаясь вниз, он заметил нахмуренного наследника, сосредоточенно засовывавшего за пояс кинжал.
— Ди́кон!
— Да, отец.
— Никуда не ходи, тем более один.
— Барс потерялся, я должен его найти.
Еще не хватало, чтобы мальчишка бегал по темным закоулкам в поисках котенка! Мало ли куда тот забежал, мог и из Цитадели выскочить. Кошки не люди, везде отыщут лазейку, с них станется.
Когда Создатель, вспомнив о сотворенном им мире, вернулся и изгнал захвативших его демонов, все твари дневные и ночные склонились перед Ним и восхвалили Его. Все, кроме кошки, повернувшейся к Нему спиной и принявшейся умываться. За свою гордыню кошка была изгнана на край мироздания, где вечно горит огонь Заката. Там вместо того, чтобы искупить свой грех смирением, она отыскала проход в великом пламени и показала его Чужому, назло Создателю признав того своим владыкой. Так Леворукий открыл путь в Кэртиану… Во всяком случае, по мнению мракобесов в серых балахонах.
— Твой кот сам вернется. Я запрещаю тебе выходить.
Сын нахмурился, но промолчал. Садясь на коня, герцог окликнул слугу:
— Фрэнки, если найдете котенка, не возвращайте Ричарду, а отнесите к амбарам.
Фрэнки угрюмо кивнул. Упрямый, как большинство надорцев, он терпеть не мог торквинианцев, хотя за что их любить?! Говорят, в орден Истины красивых и высоких не берут. Красота ходит рука об руку с гордыней, а слуги Создателя должны быть смиренны и незаметны, недаром их символом стала мышь со свечой в лапках.
Красота сама по себе искус и для ее обладателя, и для тех, кто рядом. Тот же Рамиро в глазах «истинников» пособник Чужого лишь потому, что красив и горд. А в глазах Людей Чести он виноват в том, что занял пустующее место! Бред! Только раньше Алан Окделл отчего-то о таком не задумывался.
Хмурые стражники с королевскими гербами на туниках раздвинули копья, пропуская Окделла к королю. С Эрнани был заспанный Шарло; похоже, беднягу подняли с постели. Они все стали какими-то совами — днем спят, ночью караулят…