— Придд, — Тристрам всегда ненавидел своего сюзерена, но зарычал на него впервые.
— Окделл! — рявкнул глуховатый Дорак и тоном ниже добавил: — Только каракатицы нам и не хватало.
— Молчу, — пожал плечами Алва, играя сапфировой цепью. Кэналлиец прав — тот, кого поддержит полукровка, больше проиграет, чем выиграет.
— Окделл! — весело выкрикнул Шарло.
— Молчу, — Берхайм внимательно рассматривал свой перстень. И на том спасибо.
— Окделл, — Роберт Рокслей не имел обыкновения предавать.
— Придд!
Алану показалось, что он ослышался. Никогда еще рыцарь не называл сам себя! Нет, напрямую это не запрещалось, зачем запрещать то, от чего и так удержит честь?
— Вы удивлены, — Эктор счел уместным объяснить свой жест, — но я маршал Талигойи, и я знаю, что делать. Я не уроню нашей чести.
— Закатные твари! — крикнул Арсен Савиньяк. — Конечно, не уроните, нельзя уронить то, чего нет!
— Спокойно! — голос Михаэля фок Варзов мог перекрыть и грохот боя, и шум самой отчаянной пирушки. — Слово короля!
Эрнани медленно, словно не понимая, что от него требуется, поднял голову и тихо сказал:
— Придд!
— Трое из нас промолчали, — Ариго старался выглядеть беспристрастно, — пятеро назвали Алана Окделла, пятеро Эктора Придда, его же имя произнес король. Люди Чести, признаете ли вы маршала Придда регентом Талигойи до конца войны? Есть ли среди вас готовые оспорить его избрание?
Таких не нашлось и не могло найтись. Закон не был нарушен, а король молчит. Если б кто-то из членов совета схватился за меч, возможно, у него и нашлись бы сторонники, но отступничество Эрнани выбило почву из-под ног даже у Эпинэ. Алан, словно в затянувшемся дурном сне, смотрел, как поднялся новоявленный регент, будто бы ставший еще выше ростом.
— Я не сомневался в сердцах Людей Чести. Нам некуда отступать, но мы…
Мимо проплыла маленькая серая бабочка — во дворце их было много, говорят, они зарождаются в старых тканях. Окделл невольно проследил глазами за живой пылинкой и увидел мелькнувшего на хорах арбалетчика в фиолетовом! Цвета Приддов. Возможно, кансилльер с маршалом и верили в сердца Людей Чести, но на всякий случай приготовили дополнительные доводы.
— Я должен сообщить вам, — трубил маршал, — что я сделал с посланцем бастарда. Я повесил его на Песьей башне и с ним рядом два десятка гайифцев.
— Повесили? — подался вперед Дорак. — Когда?
— По дороге сюда.
— Бастард написал маршалу Придду лично?
— Какое это имеет значение?
— Для Людей Чести огромное. — Старик поднялся и внимательно и строго обвел взглядом зал Совета. — «Нет большего позора, чем стать ниже врага своего, — процитировал он рыцарский кодекс. — Нет большего оскорбления, кое может нанести вассал своему сюзерену, нежели действовать от его имени, не имея на то должных полномочий». Вы еще не были регентом, Придд, когда казнили посла, ваш поступок опозорил всех Людей Чести. Я прошу Высокий Совет спросить регента, кому предназначалось письмо и где оно?
— На шее у посла. — Эктор огрызался, но в его голосе сквозила неуверенность. — Если угодно… Ублюдок требовал в четырехдневный срок сдать крепость и признать его королем.
— Что ж, — по-прежнему тихо произнес Эрнани, но его услышали все, — теперь дело за малым. Бастард ждет ответа. Кто из Людей Чести объяснит бастарду, как становятся талигойскими королями? Эктор Придд? Вы повесили посла, будет справедливо, если вы его замените.
— Слишком много чести! — регент старался говорить с презрением, но крепкая шея побагровела.
— К тому же, — вставил доселе молчавший Рамиро Алва, — жизнь регента слишком ценна для Талигойи, не правда ли? Поговорить по душам с Бездомным Королем должен тот, кого никому не будет жаль.
Ноздри Эктора раздувались, как у загнанного тяжеловоза, но что отвечать, он не знал. Кэналлиец откровенно нарывался на ссору, Придд ссоры не хотел, понимая, что поединок с Рамиро превратит его из победителя в труп. Высокий Совет ничем не мог помочь своему избраннику — обычай был на стороне полукровки. Подобные оскорбления смывают кровью в присутствии свидетелей. Пустит в ход арбалеты? Вряд ли. Его и так поддержали, а стрелков лучше приберечь на будущее.
Алан смотрел на дерзко улыбающегося южанина. Алва прикончит Придда, но не может же он перебить всех его сторонников! Место Эктора займет Ариго, только и всего. Отречение Эрнани обратного хода не имеет. До конца осады король не правит, а лишь царствует, осада же закончится со смертью последнего из осажденных. Плетью обуха не перешибешь, это понимает даже Эпинэ.