Рваные звуки свирелей возвестили о появлении Абвениарха, чья резиденция находилась по другую сторону Рассветной башни. Богопомнящий медленно, с достоинством, пересек площадь и остановился перед замершей женщиной, опираясь на серебристый Весенний посох.
— Именем Ушедших, дочерь Анэма! Ты просишь милосердия или справедливости?
— Справедливости! — выкрикнула Беатриса. — И вместе со мной ее ждут все жители Гальтар! Богопомнящий, я не думала, что под небесами может существовать подобное зло, но оно существует… Оно ходит, смеется, топчет самое святое, что есть в наших душах…
— Успокойся, дочерь Анэма. — Абвениарх говорил очень медленно и очень ласково. Он был умным и опытным человеком, а Беатриса — отнюдь не первой безумицей, которую ему приходилось успокаивать.
— Нет и не будет мне покоя, пока этот человек… Нет, Богопомнящий, это не человек! Люди и даже звери не могут быть такими! Его должны покарать… — Голос женщины задрожал. — Во имя Оставленной и всех слез ее, он не должен уйти!
— Анакс справедлив, — мягко произнес Богопомнящий, — а слуги Ушедших милосердны. Кто твой обидчик и что он сотворил?
— Мой обидчик? — Огромные глаза стали еще больше, казалось, женщину безмерно поразило это слово. — Мой обидчик?.. Прошлой осенью я отправилась в храм Анэма… Я каждый день молила Ушедших о милости к моему супругу, но я… В тот день я не добралась ни до храма, ни до города. Меня похитил Ринальди Ракан! Моих спутников, кроме возницы, оказавшегося сообщником эпиарха, убили, а эпиарх… Я умоляла его отпустить меня, говорила о чести эориев, о воинской славе, о том, как его любит мой супруг, но Ринальди думал лишь о мести. Нам обоим! Лорио отослал его из армии, а я… я отказала ему в любви. Тогда эпиарх решил взять меня силой. И взял… Он приходил каждый день, пока не убедился, что я понесла. Тогда он отдал меня своим слугам и своей собаке, а сам смотрел… Вместе со своей новой женщиной. Смотрел и смеялся. Потом ему наскучило и это, он приказал меня убить, но двое из слуг и… и Василика… Они оказались добрыми людьми. Они боялись Ринальди, но не смогли смириться с убийством… Они отравили пса и помогли мне бежать. Они готовы подтвердить, что я не лгу, если их защитят от… от…
— Я слышал твои обвинения, дочерь Анэма. — Голос Богопомнящего был по-прежнему мягок, голос, не глаза. Еще бы! Жена главы одного из Великих Домов и лучшего полководца анаксии обвиняет брата и наследника анакса.
— Я тоже слышал. — Диамни не понял, откуда вышел Эридани. Загорелое лицо анакса казалось маской. Он сбросил плащ и передал одному из воинов. — Я стану говорить с тобой, эория Борраска, но лишь когда ты прикроешься.
Беатриса вздрогнула, когда на ее плечи лег четырехцветный плащ. Эридани был высок даже для мужчины из рода Раканов, эория Борраска не достала бы ему и до плеча. Плащ не только закутал женщину с головы до ног, но и церемониальными складками лег на камни двора. Прикрыв наготу, Беатриса разом утратила всю свою решительность и ярость. Испятнанные многочисленными синяками руки вцепились в толстую материю, неправдоподобно огромные глаза моляще и потерянно глядели на Эридани.
— Итак, — раздельно произнес тот, — ты обвиняешь моего брата Ринальди в похищении и насилии?
Беатриса опустила голову, спутанные льняные пряди почти полностью скрыли ее лицо.
— Да или нет? — голос был бесстрастен, но Диамни почти не сомневался: будь на то воля анакса, женщина до Цитадели не добралась бы.
— Да, — пролепетала она, — это правда…
— Приведите эпиарха-наследника, — распорядился Эридани и замолк. Молчали все — слуги, стражники, эории. Диамни навсегда запомнил эту сцену — серебристая Рассветная башня, часть блестящей на солнце стены, вековые кипарисы, загадочные и настороженные, словно закатные кошки, и маленькая растрепанная женщина в очень длинном плаще. Художник видел, что Беатриса держится из последних сил, худенькое личико казалось алебастровым, губы посинели, а багровые пятна на бескровной щеке выглядели нелепо, словно пятна краски.
Ожидание было недолгим — эпиарх был из тех, кого трудно найти в постели ночью и проще простого поздним утром.
Видимо, воин, ходивший за Ринальди, рассказал ему, зачем его призывает анакс, потому что красивое лицо эпиарха не выражало ни удивления, ни сострадания, ни страха. Только брезгливость.
— Мой анакс хотел меня видеть.
— Да. Эория Борраска обвиняет Ринальди Ракана в насилии. Что ответит обвиненный?
— Ложь, — эпиарх усмехнулся, и это показалось Диамни чудовищным. — Эория провела зиму с пользой и удовольствием, но потом вспомнила, что у нее есть супруг, и испугалась.