Старуха замерла с занесённой над тканью иглой, искоса глядя на Тшеру в ожидании, но та свою мысль закончила и не собиралась ни краснеть, ни оправдываться, а потому стыдить и взывать к её девичьей чести стало неинтересно — всё равно не проймёт. Швейка, демонстративно вздохнув, осуждающе покачала головой.
— А всё-таки срамно. Благонравная девица наготу открыть стыдится! — оставила она за собой последнее слово.
Биарий стрельнул в швейку гневным взглядом, Тшера флегматично возвела глаза к потолку, кто-то из швеек согласно кивнул, кто-то сконфузился, опустив нос ещё ниже к шитью, и лишь назначенная до Тшеры драконьей невестой девочка с заплаканными голубыми глазами принялась шить ещё усерднее.
Вскоре подоспела и «первая из стареющих красавиц», встала перед пристально разглядывающей её Тшерой, тая под ресницами любопытство, но прямо в глаза Вассалу глядеть не смея.
— Сколько тебе лет? — спросила Тшера, разглядывая её лицо.
— Четвёртый десяток скоро разменяю, — как будто смутившись, ответила женщина.
— Чем морщины прячешь?
— Первовечный с тобой, кириа! — притворно возмутилась она. — Мне от матушки лицо молодое досталось, я и на шестом десятке не состарюсь!
«Потому что матушка снадобье укрывистое варить научила».
Тшера продолжала молча смотреть на неё самым тяжёлым из своих выжидательных взглядов, и моложавица сломалась уже на второй минуте. Недоверчиво глянув на швеек и понизив голос до шёпота, доверительно сообщила:
— Из ягод тиниведы мазь делаю, подкрашиваю толчёным фараговым корнем и сушёным цветом каринника. А поверх, — она ещё раз оглянулась на односельчанок и продолжила одними губами: — Чтоб не блестело и обмана не выдавало — стерияктовой мукой присыпаю.
Тшера сняла мантию и расстегнула защитный кожаный жилет, демонстрируя татуированные руки, шею и ключицы.
— Такое укрыть сможешь?
Женщина задумалась, блуждая взглядом по ритуальным рисункам и пощипывая себя за подбородок.
— Была б ты беляночкой, не вышло бы, — протянула она.
«Цену себе набиваешь?»
— Но ты смуглая, кириа, а тёмный цвет лучше укрывает. Да и кожа у тебя, что шёлк — хорошо мазь ляжет… — Женщина склонила голову к плечу, словно поточнее оценивая трудоёмкость предприятия. — Всё можно, коли поработать на совесть, — наконец подытожила она.
— Что ж, тогда начинай.
Драконью дань к приезду йотаров подвозили к самым воротам, туда же приводили и невест. Три телеги всяческой снеди и девчонка. Для передачи платы за заступничество обычно присутствовали нынешний деревенский староста и трое его сыновей; сейчас, чтобы не вызывать подозрений, порядок нарушать не стали и лишних людей с собой не взяли, но Тшера видела, как много народу набилось в крайние дома и теперь липло носами к окнам в попытке потешить своё любопытство.
Её свадебный наряд пошили из лучшей, что нашлась в Талуни, материи: шёлковые шаровары отливали жидким золотом и играли золотыми же кистями на бёдрах, под свободной туникой из тончайших, сверкающих на солнце нитей угадывались очертания прельстительных округлостей и тонкой талии.
Ужасно не хватало Йамаранов — она и во сне их под рукой держала, а теперь пришлось оставить клинки под бдительным присмотром Бира. Он, правда, распереживался ещё сильнее, узнав, что в логово йотаров Тшера пойдёт безоружной.
— Я ж не резать их пошла, а договариваться, — ухмыльнулась она, но Биария это не успокоило.
— А ну как всё-таки понадобится нож?
— Понадобится, конечно. Возьму у Дракона попользоваться.
— А ну как он обидит тебя раньше?
— Не успеет.
— Ай, не уговорила, — стоял на своём Бир.
Краешек губ Тшеры изогнулся в насмешливой полуулыбке.
— Меня однажды пытался обидеть один пьяный наёмник. Здоровый такой мужик, бородатый.
— И-и?
— И я его образумила, не доставая Йамаранов. Он аж протрезвел. И знаешь, — Тшера улыбнулась своим воспоминаниям, — оказался горячим и удивительно ласковым любовником. Мы после встречались несколько раз — случайно. Лучшие мои ночи! Надеюсь, ещё как-нибудь свидимся. — Она задумчиво прищурилась, Бир зарделся. — У него такой огромный…
— Фу-у!
— Что — «фу», я не досказала. Паук у него огромный — во всё плечо вытатуирован, лапы от груди до лопатки.
— Фу-у-у!!!
— Да ну тебя, — беззлобно отмахнулась Тшера.
«А ночи с ним и правда были лучшими».
— С тобою я провёл лучшие мои ночи, Шерай, — Астервейг стоял позади, и Тшера свежетатуированными плечами чувствовала жар его ладоней, лежащих на спинке её стула, — ведь ты пьянишь, как разогретое пряное вино.