Есть лишь два достойных повода, что бы прекратить сражение – победа или смерть.
Впрочем, есть и третий вариант – потеря сознания. Но это от него не зависит и не зачем об этом думать, а вот победа или гибель в бою – совсем другое дело. Это по-настоящему важно и целиком в его руках, полностью зависит от его выбора и его действий.
Он осмотрелся, и картина боя не особо порадовала. На этом участке, куда они оттянули половину воинов и одного рыцаря, ситуация решилась. Оставшиеся в живых Шеди, две трети тех, кто вступил в бой, выстраивались за его спиной в нестройную конную ватагу – последнего имперского воина, только что зарезали в десятке метров от арийца. Воин отбивался сразу от двоих Шеди, но стрела, метко пущенная ему в голову, решила исход этой короткой схватки – Арагон поморщился брезгливо, даже в битве лицом к лицу, в свалке рукопашной, нет-нет, да пользуются Шеди своими луками.
На этом участке, все враги мертвы – стонов раненных здесь он не слышал. На втором участке, в сотне метров впереди, сражение всё ещё шло, и отсюда он хорошо видел воина в сверкающем рыцарском доспехе – сверкал он теперь не сильно, так как стал красным от крови. Там битва продолжалась, и непонятно было, кто одержит верх, Шеди числом больше, однако рыцарь пускал их на фарш с какой-то безысходной неотвратимостью. Имперские воины падали с коней один за другим, но этот рыцарь шёл вперёд, раскидывая Шеди словно котят. Казалось, ничто не может его остановить.
Среди повозок, ситуация совсем аховая – рабы рвут верёвки и бегут в разные стороны!
Арагон зарычал грозно, глаза полыхнули красным, кулаки сжались до хруста – в порыве эмоций забыл про повреждённую кисть, так что рычал и бесился он теперь пуще прежнего. Другой от такой боли свалился бы без сознания, но Арагон лишь свирепел всё больше и больше. Настолько, что Шеди предусмотрительно не выезжали вперёд или по бокам – держались за спиной и очень тихо молчали.
Арагон поднял меч, показал им на второй отряд, сражавшийся в поле, и зарычал в ту же сторону, после чего ударил пятками в бока своего коня. Спустя мгновение все выжившие в этой схватке Шеди ринулись за своим кехешем и вскоре врезались в гущу сражения, буквально за несколько минут сумев вырезать всех своих врагов. Арагон первым оказался в битве и наскоку снёс голову одного имперского воина, обменялся серией ударов с другим, а спустя некоторое время, его меч рассёк лицо второго, пробил горло третьего, а четвёртого уже и не было – к этому моменту остался в живых только рыцарь. Но до него Арагон добраться не успел. Сразу несколько Шеди спрыгнули со своих коней, повиснув на рыцаре, словно стая собак на волке. Он сумел зарезать одного, но под весом остальных свалился наземь. Поднялись на ноги лишь Шеди, правда не все. Один остался на земле.
В этой короткой свалке, с рыцаря сняли шлем и теперь он лежал на спине, неподвижно, пустым взглядом взирая на безразличные небеса этой земли. Нож одного из Шеди, пронзил его шею и остался в ране. Рыцарь погиб, но погиб достойно – он оставил за собой гору трупов, и не селян каких, а воинов Шеди. Этот мужчина получит свой погребальный костер, и Арагон лично расскажет всему миру, пока будет гореть его плоть, расскажет каким достойным воином, был он и как славно он сражался. И, однажды, этот рыцарь, родится в новом теле, получит шанс снова стать сильным воином, вновь сражаться, как и подобает воину, как подобает мужчине.
Арагон развернул лошадь к повозкам и взревел так, что птичка в лесу от испуга с ветки свалилась, да крылышко себе поломала. Однако его все услышали и те, кто сражался среди повозок, и те, кто был рядом с ним. Вскоре, все оставшиеся в живых Шеди, ринулись к повозкам с победными воплями – напрасно конечно. Их подвело чувство собственного превосходства и явная победа, одержанная в поле над рядовыми имперскими конными воинами.
Но это понятно - ведь их остались десятки, огромная толпа, а рыцари, их ведь всего восемь человек. Восемь, которые за эти краткие минуты боя вырезали уже практически всех, кто остался с награбленным добром. Рёв арийца, услышали и они. Двое остались добивать тех немногих Шеди арьергарда, кто ещё мог сражаться. Шестеро развернули коней к несущейся на них волне смуглых воинов, возглавляемых арийским воителем. Копья вновь поднялись и лошадей они пустили в галоп.
Вот-вот сшибутся две силы – лавина быстрых лёгких всадников и крошечный, но крепкий, закованный в металл, кулак Империи Пиренеи.