Таковы плоды эры нигилизма. Библейское откровение утверждает уникальность каждого, однако воскресение было преданно забвению. Наша цивилизация оказалась в окружении небытия: смерть, как бы ее ни игнорировали, беспокоит и зачаровывает.
Долгое время развитие науки и техники почти не входило в конфликт с традиционной этикой. Сегодня эта этика выдохлась, и есть предчувствие огромной культурной катастрофы, своего рода черной дыры, в глубине которой останутся только зрелище, насмешка, эротизм, насилие и наркотики.
Резкое проникновение западной техники и западного мышления в сделавшиеся периферийными культуры часто порождает огромный разлад в обществах, например в черной Африке, где господствуют колдовство и СПИД. В других местах происходят реакции изоляции и интегризма: таков ответ мира ислама, который, подвергаясь давлению со стороны западной цивилизации, судорожно сжался в один отрицательный гигантский импульс. Однако интегризм сам по себе становится одной из форм секуляризации и, парадоксальным образом, озападнивания. На самом деле он сводит религиозное к идеологическому, то есть тоталитарному началу. Таков был и генезис тоталитарных обществ Запада. Религиозное, в действительности, отрывается от своего огненного ядра: Балканы сегодня в большинстве своем превратились духовной пустыней, ислам отвергает свою мистическую традицию (само слово мистическая формально запрещено в Саудовской Аравии). Остается лишь принадлежность к тому, что против, заставляющая кровоточить великие раны истории и толкающая истребляемые религии или в гетто, или к различным формам фашизма или терроризма.
Новая религиозность
Реакция на нигилизм ведет не только к углублению христианства, о чем мы поговорим в дальнейшем. Она выражается прежде всего в весьма заметном явлении — в «новой религиозности».
Мы присутствуем одновременно при открытии восточных религий и при подъеме архаического священного, причем и то и другое приспособлено к вкусам нынешнего дня. Редукционизм современного Запада обрушивается, прелести психического и духовного мира выставляются напоказ, буддизм завоевывает старые христианские земли, порождая столпотворения паломников в тибетских монастырях. Астрология достигает невероятной популярности, ежедневно газеты публикуют астрологические прогнозы для разных категорий людей, компании используют астральное соответствие для выбора кандидатов на должность. Деловые люди «заряжаются» энергией и «выходят в другое измерение» на семинарах по боевым искусствам или по дзену, на сеансах вуду и шаманизма и даже используют исихазм, тогда как монахи на христианском Востоке посвящали этому целую жизнь, никогда не отделяя аскетических упражнений от жизни Церкви, участии в таинствах и исполнения заповедей Христа.
Теперь принято говорить не о «религии», но о «духовности», не о молитве, которая является отношениями с кем–то, но о медитации, представляющей собой отношения с самим собой, и, в результате, не о вере как о вверении себя в личное присутствие–отсутствие, которое всегда содержит долю риска, но о «научно» гарантированном опыте. На смену апокалиптическим тревогам 2000 года приходит оптимистическое и экзальтированное возвещение Нового века (New Age), астрологически обеспеченном переходом от «эры Рыб» к «эре Водолея». Этот переход обеспечивает смену парадигм, определяющих коллективную чувствительность эпохи. Механическую, материалистическую, техническую эпохи должна заменить эпоха света и любви, планетарное сознание, гармонизирующее все планы существования и объединяющее человека с человеком и человечество с вселенной. Эта новая парадигма исключит как науку, так и христианство. Реальность более не будет сводиться к ее измеримому и цифровому «вне», грядет избавление также от понятия о личностном Боге, представляемом в виде одного, двух или трех «индивидуумов» в небе и характеризуемом как шпион, тиран и ответственный за все зло мира. Будут разоблачены не имеющая более чувства священного религия, морализаторствующая и кастовая церковь, устранен «христианский невроз» перед женщиной и сексуальностью. Иисус, в индуистском смысле, воспринимается отныне не более чем аватара, то есть одно из многочисленных проявлений одновременно космического и внутреннего Христа, в котором каждый непосредственно участвует, ибо каждый, в конечном счете, является богом, согласно знаменитым индуистским уравнениям: «Ты — Это», то есть ты — и Атман, и Брахман, ты — есть божественное. Некоторые христианские богословы, например Дрюерманн, уже подхватили прозрение Юнга, по которому Иисус предстает как символ себя, и особенно усматривают в Писании символику внутренней жизни, из чего они заключают (как, впрочем, и некоторые недавние «жизнеописания Иисуса»), что в Нем нет никакой исторической правды: что символ как история, а не история как символ!