Сюжеты и образы подсказывали сам город, его история, друзья-керчане. Вот лишь названия некоторых произведений первых керченских лет: «Труженик моря», «Опаленный Аджимушкай», «Комиссар», «Солдат Аджимушкая», «Аджимушкайцы», «Десантники», «Весна фронтовая», «Память»...
Хотелось бы рассказать еще о многих и многих произведениях скульптора: о тех, что хранятся в музеях, экспонировались на выставках в Москве и в Ленинграде, в Киеве и за рубежом, о тех, что стоят на улицах и площадях города-героя Керчи... Боюсь только, что даже беглое путешествие по творческой биографии Р. В. Сердюка уведет нас слишком далеко от необычной карты в вестибюле обычной художественной школы.
Урок живописи в третьем классе Керченской детской художественной школы.
«В порту». Игнатушко Валерий, 11 лет.
«Первомай». Мельник Оксана, 10 лет.
«Краденое солнце». Иллюстрация к сказке К. Чуковского. Сташевская Оля, 11 лет.
Так вот о школе. В 1961 году, когда Роман Владимирович переехал сюда на жительство, детской художественной школы в городе не было. Изредка при Домах культуры возникали студии: появлялись и опять исчезали, не оставив ни следа, ни памяти. Да и что — студии. Детям нужна более четкая, широкая организующая система: школа — с ее разносторонней программой обучения, с выверенной методикой преподавания, с ее, наконец, дисциплинирующим началом.
Время от времени Роману Владимировичу звонили учителя общеобразовательных школ: у нас, мол, обнаружилось юное художественное дарование, может, познакомитесь? Знакомился. Если дар и впрямь присутствовал, становилось грустно: в большинстве случаев одаренность, незнакомая с азами творчества, обречена на беспомощность. Неудивительно, что он, член Союза художников с устоявшейся творческой и общественной репутацией (главный художник Керчи, депутат городского Совета), на протяжении доброго десятка лет ратовал за создание школы. Где бы, по какому бы поводу ни выступал, всегда говорил о том, что городу нужна своя детская художественная школа.
Люди, от которых это зависело, с самого начала были за. Двумя руками. Против были обстоятельства: возрожденный из пепла и руин город и через четверть века после войны не имел возможности воплотить эту прекрасную идею в жизнь.
Но однажды... Однажды заехал к нему в мастерскую один из руководителей города.
— Садись-ка, Роман Владимирович,— пригласил он,— в машину, подъедем в одно место... Это совсем рядом и ненадолго.
Подъехали к обычной пятиэтажке, осмотрели цокольный этаж. Действительно, рядом, совсем недалеко от мастерской.
— Но почему я?
— А кто шумел больше всех?
Он вспомнил о мастерской, где под высоким потолком витали, ожидая воплощения, давно выношенные замыслы, где ждала-засыхала хорошо размятая глина, и подумал, что немедленный побег из цокольного этажа был бы похож на дезертирство после принятия присяги. И утешил себя: но это сегодня, а через год-два, когда образуется, устоится школа, никто не сможет упрекнуть его в дезертирстве! (Он все правильно рассчитал. Не учел лишь одно: детская художественная школа с ее ограниченными лимитами и нелимитированными заботами не из тех детищ, что спокойно расстаются с прародителями.)
Итак, школа есть, работает и уже отпраздновала свой первый — десятилетний юбилей, и в вестибюле ее висит необычная карта, и мы остановились перед ней...
Дело было так. Проводить уроки не только в классных комнатах, но в заводских цехах, на берегу моря, на судах принято с первых дней существования школы. Весной 1981 года Роман Владимирович привел группу ребят на пароход «Чапаевск». Гостей встретил первый помощник капитана Вадим Семенович Коротков. Сначала все было как обычно: рассказ о последнем плавании, о далеких странах, взаимные пожелания успехов... А потом, когда юные художники разбрелись по пароходу в поисках сюжетов, в кают-компании состоялся разговор, в котором, кроме Сердюка и Короткова, приняла участие заведующая Керченской культбазой Азовского морского пароходства Лина Александровна Делинская.
— Теперь мы к вам придем на экскурсию,— сказал первый помощник капитана.— Покажете команде свои работы?