Как хотелось современникам Чайковского, да и мы были бы счастливы узнать программу его Шестой симфонии, Патетической. Когда Н. А. Римский-Корсаков спросил у Петра Ильича, нет ли у него какой-либо программы к этому произведению, Чайковский ответил, что, конечно, есть, но объявлять ее он не желает.
А ведь Чайковский хотел быть понятым! Опять противоречие? Есть программа, но она не объявляется. Где же ответ? Может, в этом высказывании композитора в письме к фон Мекк: «Что такое программная музыка? Так как мы с Вами не признаем музыки, которая состояла бы из бесцельной игры в звуки, то с нашей точки зрения всякая музыка есть программная».
Итак, мы приблизились к истине. Настоящая музыка создается горячим сердцем, она искренна и всегда содержательна, всегда программна в широком смысле слова.
Но опять вопрос. Как уловить это содержание, какова мера программности в «беспрограммной» музыке, то есть музыке, лишенной внешних признаков программности?
Обратимся к единственной в своем роде необычной «истории» высказываний композитора об одном своем произведении — о Четвертой симфонии.
Когда партитура ее вышла из печати, на титульном листе значилось: «Посвящается моему лучшему другу». И больше ничего, никаких намеков на программность. Но не тут-то было! Первым «забил тревогу» С. И. Танеев. Он писал Петру Ильичу: «Трубные фанфары, составляющие интродукцию и потом появляющиеся от времени до времени перемены темпа во второй теме — все это заставляет думать, что эта музыка программная».
Петр Ильич ответил совершенно спокойно, как будто был давно готов к этому вопросу и только ждал, когда его зададут: «Что касается Вашего замечания, что моя симфония программная, то я с этим вполне согласен. Я не вижу только, почему Вы считаете это недостатком. Я боюсь противуположного, то есть я не хотел бы, чтоб из-под моего пера являлись симфонические произведения, ничего не выражающие и состоящие из пустой игры в аккорды, ритмы и модуляции. Симфония моя, разумеется, программна, но программа эта такова, что формулировать ее словами нет никакой возможности. Это возбудило бы насмешки и показалось бы комичным. Но не этим ли и должна быть симфония, то есть самая лирическая из всех музыкальных форм? И не должна ли она выражать все то, для чего нет слов, но что просится из души и что хочет быть высказано?..»
Статистики подсчитали, что самый популярный, самый часто исполняемый сейчас в мире композитор-классик — Чайковский.
В том, что Чайковский приблизился к нам, сыграл свою роль и технический прогресс человечества. Люди получили возможность чаще слушать своих любимых авторов, любимые произведения, чаще стали происходить счастливые, знаменательные встречи малоискушенных слушателей с большой музыкой. Лучшие симфонии исполняются каждый сезон, и не однажды (не «раз в десять лет»!). Много раз в течение года их можно услышать по радио, а имея проигрыватель или магнитофон, слушать записи хоть каждый день в исполнении самых лучших дирижеров и оркестров. Стоит только пожелать...
Мнение Мариэтты Сергеевны[1] о творчестве Рахманинова я решил узнать не случайно, а с «умыслом»: объяснил ей, что хочу поделиться с читателями не только своими впечатлениями о музыке этого композитора, но и побеседовать с человеком, который знал С. В. Рахманинова лично. Быть может, мой рассказ побудит тех, кто еще не приобщился к этой сокровищнице чистых и могучих человеческих чувств, пополнить ряды почитателей русского гения.
Мариэтта Сергеевна приняла такую постановку вопроса. Я с ней поделился своими находками — высказываниями выдающихся музыкантов о творчестве Рахманинова.
Почему-то так получилось, что почти во всех этих признаниях в любви к Рахманинову фигурировало одно и то же произведение — его Второй концерт для фортепиано с оркестром. Я и сам его очень люблю...
Когда я расспрашивал Арама Ильича Хачатуряна об истории создания его широко известных и любимых всеми сочинений, естественно, поинтересовался, как совершился тот самый поворот к профессиональной учебе, когда не знающий нот девятнадцатилетний студент Московского университета вдруг пошел в музыкальное училище. Композитор ответил довольно неожиданно:
— Во многом виноваты Рахманинов и Бетховен. Однажды я попал на первый в своей жизни симфонический концерт, который состоялся в Большом зале консерватории. Это было в 1922 году. В программе значились Второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова с солистом Игумновым и Девятая симфония Бетховена. Я был буквально ошеломлен невероятной красотой, могучей силой музыки этих почти неизвестных мне тогда композиторов. Это было волшебство какое-то. И осталось одним из самых сильных музыкальных впечатлений всей моей жизни. Я счастлив, что услышал в первом моем симфоническом концерте именно эти произведения. С этого момента я понял, что без музыки не смогу жить. И, уже не раздумывая, бесповоротно свернул на путь профессиональной музыкальной учебы...
1
М. С. Шагинян — советская писательница, автор книг: «Месс-Менд», «Гидроцентраль», «Семья Ульяновых» и др.