Офицеры, видимо, вольничают с женщинами, из вагонов слышен деланный смех и нарочито громкие — для мужей — протесты.
А что делать мужьям? Только неловко усмехаться.
Старший лейтенант Дворжачек, не церемонясь, обнимает одну из дам. Мужья беспомощно хлопают глазами. Мы поглядываем на них. Каждое взвизгивание в вагоне заставляет их мигать быстрее. Пусть еще радуются, что наше командование проявляет повышенное внимание к их супругам, — это, по крайней мере, предотвратило грозившие погромы.
На соседний путь въезжает какой-то неказистый состав. Бронепоезд! Мы шумно здороваемся с его экипажем. Это матросы.
Беспорядок все усиливается. Шум голосов, музыка оркестра, грохот обозных линеек и полевой кухни, слова команды, свист, ругань. Громко ржут кони.
Пронзительный шум голосов.
— Не надо нам жида! Не надо нам в батальоне всяких шлюх! — послышался в толпе несмелый выкрик.
Никто не подхватил его. У каждого сейчас другие заботы, о капитане уже забыли, он где-то впереди, наверное, строит из себя рыцаря перед Отилией и Герминой. Посадкой в поезд командуют младшие офицеры — те из них, кто не занят долгим прощанием с местными дамочками. Только неутомимый «унтер Боздех», высокий и представительный, все время вертится среди нас, растолковывая каждое приказание начальства, засыпая нас мелочными указаниями и поучениями; при этом он старается придать голосу сердечный тон.
— Ура, «Градчаны»![160] — кричит тысячеголовая толпа горожан. Им искренне жаль расставаться с нами. Без нас сразу станет скучнее.
Веет прохладный осенний ветер. Поезд тихо трогается. Он медленно ползет и с трудом преодолевает небольшой подъем.
Мы опять лежим на заплеванном полу. Колеса стучат на стыках рельсов. Вагон покачивается из стороны в сторону. Разговор идет о наших матросах. Бронепоезд идет впереди нас, толкая перед собой два пустых вагона с запасными рельсами. Это на случай повреждения пути или взрыва — сойдут с рельсов или взлетят на воздух только эти два вагона.
Мы все полюбили наш маленький броневичок. Его уже прозвали «Мурлыка». Добровольцы по-детски радуются ему, ласково говорят:
— О, наш Мурлыка будет сторожить нас ночью, можно не бояться венгерских крыс, он им задаст перцу!
Никто не заговаривает о том, что ждет нас впереди, У каждого свой взгляд на наш партизанский поход. Лучше поговорить о венерических болезнях. Пойдем-ка, ребята!
Бедняга Эмануэль! Едва он простил мне разглашение тайны его офицерского звания, как я опять «удружил» ему, разболтав, что Эмануэль медик и знает это дело не хуже иного врача. Он не сознается и упорно твердит, что он только натуралист, но ребята целой компанией приходят к нему в уверенности, что Эмануэль всеведущ. Они обращаются к нему с таким доверием, которому позавидовал бы видный специалист.
Разговор этот обычно проходит так. Для начала говорится о чем-нибудь нейтральном, например, о нашем Мурлыке. Затем, один за другим, потихоньку, исподволь, ребята затрагивают деликатную тему. Сперва проявляется некий всеобщий и теоретический интерес, просто из любознательности и желания «знать на всякий случай», ибо ведь жизнь, это игралище рока, полна случайностей. Однако вопросы подозрительно конкретны и индивидуальны. И наконец, правда выходит на свет божий — в каждом вагоне есть несколько больных.
Эмануэль умеряет их тревогу. Вспоминаю Фиуме, там было то же самое. Еще с тех пор я помню его многократные разъяснения о триппере, помню их не хуже, чем мобилизационный приказ о призыве моего возраста в ополчение. Каждый день я читал этот приказ по пути в школу, а возвращаясь домой, вновь останавливался на углу и долго глядел на знакомый текст. Руки у меня были засунуты в карманы, а тетрадки — за борт куртки. Еще сейчас я могу без запинки отбарабанить весь этот приказ, так глубоко въелся он тогда в мою семнадцатилетнюю память:
«На основании высочайшего повеления о призыве к оружию королевско-императорского ополчения, настоящим призываются на военную службу ополченцы, родившиеся в 1899 году — австрийские и венгерские подданные, а также лица, кои не могут документально подтвердить свое иностранное подданство.
От явки на призыв освобождаются:
1. Лица, кои в настоящее время уже состоят в военных соединениях, включая стрелковые союзы в Тироле и Форарльберге.