Эмануэль предложил командованию просмотреть тюремные списки и выпустить заключенных. Он убеждал сделать это во имя национальной революции. Жители города уверяют, что венгры держали в тюрьме много невинных. Но офицеры отвечают с усмешкой:
— Это не наше дело, брат.
Сейчас штаб обсуждает вопрос о занятии Нитры. Выдвинуто такое предложение: девять товарищей, которые атаковали мост в Глоговце, первыми проникнут в Нитру. Батальон тем временем в боевом порядке расположится на холме. Если авангардная группа будет обстреляна, батальон бросится в атаку; если все будет благополучно, батальон спокойно войдет в город.
Эмануэль приглашен на совет. Его всегда приглашают в штаб. Офицеры поздравляют его как первого бойца, проникшего в Глоговец. Эмануэль молча поглаживает усики. Штаб осведомляется о его мнении относительно тактического плана. Эмануэль смеется и отвечает:
— Я, знаете, хочу ехать в Прагу учиться. Пустите меня, братья, не отрывайте меня от учения.
— Пожалуйста, — отвечает словоохотливый старший лейтенант Дворжачек, командир первой роты, — только обещай нам, что пришлешь взамен двух таких, как ты.
— Самого злейшего своего врага не послал бы сюда, — с оттенком грусти отвечает Пуркине.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
После трехдневного пребывания в Нитре наш батальон отбыл по направлению к Кошицам. Впереди шел Мурлыка, под его защитой мы тащились двое суток.
Новые и новые пейзажи, невиданные, живописные. Уютные долины меж горных хребтов. Дремучие леса, засыпанные снегом. Вечно изменчивый небосклон.
Только запах наших теплушек один и тот же. Проклятое наследие войны!
Опять слышен неторопливый стук колес и успокоительный голос Пуркине:
— Только не падай духом, приятель, не поддавайся унынию, это ни к чему. Будешь опять здоров и отведаешь всех радостей жизни. Уверяю тебя, это пустяк, если лечиться как следует. Пройдет в два счета.
Больной успокаивается. Можно подумать, что в словах Пуркине есть какая-то целебная сила.
Дымят бесчисленные сигареты. После двух суток медленной езды мы высаживаемся в городе Нова Вес.
Эмануэль бродит по окрестностям, собирая камешки и образчики горных пород, делает какие-то заметки в блокноте. Его уже не волнует окружающая обстановка. Впрочем, вокруг все спокойно. Совсем спокойно, нигде ни выстрела. Со дня взятия Глоговца наши винтовки не выстрелили ни разу.
Время тянется с утомительным однообразием. Добровольцы опять носят ведерки кофе в кабаки с «дамским обслуживанием». Как в Тренчине, как в Нитре, как в Жилине.
Однажды ночью была тревога. Пришло сообщение, что сюда идет поезд с неприятельским отрядом. Офицеров, по обыкновению, нигде не было видно. Эмануэль взял шестерых добровольцев — больше желающих не нашлось — и поспешил навстречу поезду. На площади они сели в фиакры, доехали до крутого поворота железнодорожного полотна, там Вытвар с несколькими товарищами уже разобрали путь. Однако они не дали поезду сойти с рельс, а с криками устремились ему навстречу. В ярком лунном свете, на фоне блестящего снега их фигуры, удлиненные вытянутыми руками и гранатами, казались огромными. Поезд остановился.
«Ура, Градчаны!»
В поезде не оказалось ни единого венгерского солдата. Ложная тревога.
Пятидневное безделье в бойком городке неожиданно вылилось в открытое возмущение. «Изменник»-капитан, горько разочарованный, вместе с «амазонками» покинул батальон.
Вот письмо Пуркине, написанное в те дни:
«Милая Маня,
Сегодня утром я послал вам письмо, которое вы должны тотчас отнести к министру Клофачу. Пользуюсь случаем написать вам, минуя цензуру. Прямо на адрес министра мы не писали, чтобы письмо не распечатали, увидев адрес. Я думаю, вам не трудно будет отнести письмо министру, только, пожалуйста, не в канцелярию, а домой. Вы как женщина сможете это сделать. Другое дело, если бы к нему сунулся солдат. Вы, наверно, уже прочли письмо и знаете, о чем мы пишем. Все это не только не преувеличено, но, нам кажется, еще слишком смягчено. Можно было бы написать кой о чем и похуже, но мы уж не станем касаться нашего начальства, чтобы не срамить его, хотя бы и за дело.
Сейчас пишу вам, чтобы сообщить свой адрес, потому что боюсь, забыл написать его в прошлый раз: отправляя то письмо, я буквально спал на ходу. Напишите сразу же, как только исполните нашу просьбу. Если хотите активнее содействовать торжеству справедливости, помогите нам там, в Праге.