Пуркине рассказывает мальчику об осмысленных и согласованных действиях бобров (Castoridae). Кнеборт тоже прислушивается с интересом. Когда Эмануэль замечает, что слушателей живо увлекает рассказ о природе, голос его становится проникновенным, повествование почти поэтическим. Он словно произносит оды миру животных. Да, он настоящий поэт в своей области! С поразительным энтузиазмом он всегда старается разузнать все, что возможно, о живых организмах. «Как можно доискиваться правды в сердцах человеческих, если ты не знаешь ее о животных и растениях, — организмах менее сложных, чем человек, но не менее достойных внимания и любви», — говаривал Эмануэль. Даже самые некрасивые животные заслуживают симпатии, от них зачастую больше пользы и радости, чем от некоторых людей. Взять хотя бы бобров, которые так не нравятся маленькому Эмериху. Какие чудеса показывают эти четвероногие кудесники ежедневно в водах и на берегах американских рек! Какие они смелые строители и хитроумные дровосеки: ведь бобры умеют свалить дерево в метр толщиной — подгрызают его с одной стороны так, что оно валится. Потом они «распиливают» это дерево, втыкают колья в дно реки, переплетают их хворостом и ветками, которые обгрызли с деревьев, да еще «цементируют» эту запруду галькой и известняком. А какие они ловкие эквилибристы и акробаты! В цирке они пожинали бы лавры не хуже заправских циркачей и, наверное, понравились бы публике больше, чем гимнасты на трапеции.
Эман так увлекательно описывал жизнь бобров, что заинтересовал и Кнеборта. Ребенок и взрослый слушали, затаив дыхание.
Одиннадцать часов вечера. Печь излучает тепло, на улице трещит мороз. У Эмериха смыкаются глаза. Уснул. И поясок со штыком не снял.
Друзья подбрасывают в печку несколько совков угля и выходят на улицу. Все равно сегодня не уснуть.
Они молча шагают рядом.
Студентка Мария известила Пуркине, что письмо передано по назначению. Правда, не самому министру Клофачу, а его секретарю. Она прислала Эмануэлю листовку Чехословацкого студенческого союза, где цитируется декрет правительства о праве всех студентов вернуться в Прагу и приступить к занятиям. Пуркине показал ее Вытвару, но тот, не скрывая раздражения, отказался даже читать.
Офицеры решительно не хотят отпустить Пуркине, прекрасно зная, какого бойца потеряют. Они злятся и не желают разговаривать с ним. Жаль, что он не дает повода для придирок, хорошо бы прикрикнуть на него, припугнуть, заставить выбросить из головы Прагу и ученье.
Кнеборту тоже хочется домой. Шеф фирмы, где он работал до войны, с удовольствием примет его на службу. Торговля опять оживает, и шефу не хочется брать нового человека. Но, конечно, ему придется это сделать, если Кнеборт не вернется.
Снег бьет в глаза.
В окнах домов видны сияющие огнями елки. Впрочем, во многих окнах уже темно.
В трактире слышны развеселые песни, шум ветра заглушает их. Кнеборт и Пуркине шагают по городу, погруженному в глубокий сон. Сегодня сочельник.
Скоро час ночи.
Поговорив немного с капралом Шпачеком, начальником караула у южных ворот, друзья возвращаются через площадь. Скорей домой, лечь рядом с Эмерихом и спать. Они так устали от ходьбы и дум о возврате к гражданской жизни…
Чу! Что это за глухие звуки? Топот копыт?
Кнеборт и Пуркине пригибаются во тьме, щелкая затворами винтовок. Колпачки ручных гранат летят в снег.
Около двадцати всадников примчалось на площадь. Они на скаку осаживают коней. Эмануэль замахивается гранатой. Кнеборт хватает его за рукав.
— Поляки, — шепчет он.
Всадники гикнули, кто-то выпалил в воздух из револьвера, и, круто повернув коней, пританцовывавших на снегу, отряд исчез так же мгновенно, как появился.
Эмануэль и Кнеборт бросились к зданию коммерческого училища. Там, в помещении учительской, офицеры весело празднуют сочельник.
— Братья! Поляки были на… — вскричал Эмануэль.
— Не мешай! Заткнись! — грубо обрывают его несколько человек.
Эмануэль пытается продолжать, но властный голос кричит ему сквозь веселый шум:
— Тихо! Ни звука!
На столе танцует женщина. Лямка рубашки сползла с ее плеча, танцовщица виляет бедрами и подбрасывает ногу. Рассыпавшиеся волосы закрывают лицо королевы чардаша.
Озабоченный Пуркине неприятен этой беспечной компании. Офицеры глазеют на танцовщицу и пытаются хлопать в такт танцу. К сожалению, это им не удается, они запаздывают, точь-в-точь как Пепичек при упражнениях на плацу.
Кнеборт вышел, хлопнув дверью. Вытвар подскочил к Пуркине, с усмешкой наблюдавшему за кутежом, в шуме которого невозможно было доложить о происшествии на площади, схватил Эмануэля под руку и быстро вышел с ним на улицу. Несколько дней они были не в ладах, но сейчас, забыв о ссоре, все трое кинулись к караулке. Следом прибежал фельдфебель Боздех. Никто из часовых, однако, и представления не имел, откуда появились польские кавалеристы. Словно они свалились с луны.