На вешалке в передней
знакомое пальто…
Но друга сон последний
не возмутит ничто.
А он, прожив так мало,
нам отдал десять лет…
Шагов его усталых
уже не слышно, нет.
Смычки, тревожа струны,
опять поют с тоской:
прощай, товарищ юный,
спи, труженик, герой.
Потом виолончели
и скрипки замолчат,
чтоб наши души спели:
«Прощай, Иозеф, брат!»
Но догорит в унынье
бесцветная свеча,
и боль пройдет, что ныне
так в сердце горяча…
Лишь пинию у моря
охватит дрожь и страх:
погибнет все, о горе!
Восстав из праха, вскоре
все превратится в прах…[173]