Она подняла с земли деревянную плошку, наполненную странной жидкостью ярко-голубого цвета. Аглая снова попыталась отползти. Дергала связанными руками, пробуя хоть немного ослабить узлы, но веревки лишь сильнее впивались в кожу. Аглая не позволяла себе сдаваться. Нужно выбраться отсюда. Как угодно, но выбраться. Странное предчувствие разрывало грудь: если она не сделает это сейчас, то потом уже не успеет. Аглая потянула одну руку вверх, до крови сдирая кожу о грубую веревку. Ничего, это все можно пережить. Веревки не поддавались, как бы она ни старалась. Только еще больше сдирала кожу. По рукам поползла липкая теплая кровь. Аглая закусила губу. Плевать. Люди и большую боль терпят. Нужно только преодолеть странные горящие символы. Аглая сжала зубы. Она перетерпит и эту боль. Если хочет жить и выбраться отсюда.
Аглая бросила взгляд на чокнутую извращенку. Та поставила чашу на край каменного стола и откупорила стеклянный пузырек. Тут же в воздухе запахло грозой и дождем. В отдалении послышались раскаты грома. Чокнутая, кажется, ее звали Аглаидой, подняла голову и задумчиво посмотрела на едва виднеющееся в просветах ветвей небо.
— Хм… Странно…
Аглая воспользовалась тем, что она отвлеклась и заставила себя ползти к краю стола. С трудом управляя измученным и раненым телом, Аглая продолжила ползти. Она уже приблизилась к самому краю. Неизвестные символы, переливаясь, слабо мерцали. Аглая зажмурилась, приготовившись испытать боль, и бросила свое тело вперед. Адская боль, какой она прежде никогда не испытывала, взорвалась в голове. Каждую клеточку тела прошило раскаленной стальной иглой. До крови Аглая впилась зубами в губу, лишь бы не закричать. Яркое сияние ослепляло даже через зажмуренные веки. Кажется, боль рождалась где-то внутри нее. Пульсирующий шар взрывался раз за разом. Но Аглая заставляла себя двигаться хоть куда-то… Кажется, ноги потеряли опору и свесились с края столешницы. Ей удалось… Удалось! Аглая с трудом приоткрыла слезящиеся от боли глаза. Лес расплывался, как за мутным стеклом. Алое сияние дрожало и мерцало. Боль проникла в каждую клеточку тела. Затопила. Казалось, что ее режут на куски, сшивают по живому и снова режут. И так раз за разом. Новая боль, совсем иная обожгла кожу головы. За волосы Аглаю потянуло назад. Холодные пальцы впились в рану на плече. Злобный голос, похожий на скрип веток, проскрипел над головой:
— Ах ты тварь! — С неожиданной силой чокнутая девица оттащила Аглаю в центр и швырнула на камень.
Аглае показалось, что она даже слышит хруст собственного черепа. Перед глазами потемнело, но она осталась в сознании. Тошнота вновь подступила к горлу. Зрение помутилось. Голос сумасшедшей как будто доносился издалека.
— А ты сильная, сучка… Никому не удавалось столько держаться…
До Аглаи доносились обрывки собственного голоса — недовольные причитания, больше подходящие для старухи. Она снова пыталась пошевелиться, но на этот раз тело окончательно отказалось ее слушаться. Перед глазами темнело, и приходилось отчаянно цепляться за сознание, чтобы видеть хоть что-то, чтобы знать, что с ней собираются сделать. Голос стал тише, превратившись в жутковатый хриплый шепот.
— Благодарю тебя за эти чары… Дарую их той, кто примет… Ныне вступает она в наш шабаш… Становится сестрой множества сестер… Ныне ей творить скверну во имя сумрака и Сатаны…
Странные слова заползали под кожу, просачивались в вены и текли в самое сердце. Аглая почувствовала, как на коже выступает испарина. Сознание медленно ускользало. Аглая еще цеплялась за него, но все больше погружалась в странную темноту.
— …Всесильный сумрак — в тебе зарождение всего… Сатана, прими в свои объятия новорожденную дочь…
Холодный ветер, пахнущий надвигающейся грозой, набросился на тело. Аглаю начала сотрясать жуткая дрожь. Она уже сама хотела потерять сознание, лишь бы не видеть, что здесь творится. Но разум отчаянно боролся. Неожиданно перед глазами что-то мелькнуло. Зрение сфокусировалось, и Аглая рассмотрела чокнутую идиотку, склонившуюся над ней. Радужки горели алым огнем, словно увеличившись в размере. Древесные наросты вокруг глаз разрослись в стороны, превратившись в причудливую маску. И красиво, и уродливо одновременно. Пепельные волосы развивались на ветру, а синева у корней стала еще ярче. Она все ниже наклонялась над Аглаей. Вдруг губ коснулось что-то холодное и шершавое, а в рот потекла жидкость. Аглая закашлялась и попыталась отстраниться. Но на ее челюсть безжалостно надавили, вливая в горло все больше. Она старалась не глотать, выплевывать странную на вкус жижу, но ничего не получалось.